8 
— Хотя о таком не принято говорить вслух, но мужчине привычнее занимать господствующее положение в спальне любовницы, — спокойно заметила Зинейда. — У нас все не так. Но я, хоть и буду все отрицать на людях, привыкла, когда мой возлюбленный, Дурантис, лежит между моими толстыми ляжками. Это легче, чем взбираться на его тощий живот. Кроме того, я бы просто раздавила бедняжку. Но когда‑то я была такой же худой, как наша королева. С годами я отяжелела, но хочу сказать, что и тогда мы с Дурантисом пробовали самые разнообразные позы. А тебе придется проявить немалые выдержку и терпение, Дагон, мой прекрасный принц. Сначала нужно привлечь Халиду своими недюжинными мужскими способностями. И только потом — умом и сообразительностью.
— Но как мне лучше приблизиться к ней? — справился он у своей наставницы.
— Прежде всего с уважением, ибо она наша и твоя властительница, хотя ты равен ей по рождению. Не сделай ошибки, подобной той, которую сотворил несколько лет назад один несчастный глупец, вообразив, что королева — всего лишь красивая легкомысленная девчонка, нуждающаяся в твердой мужской руке. В эту же ночь его отдали на общую потеху, а потом отослали на алмазные рудники, где он до сих пор и пребывает, смиренный и раскаявшийся, а товарищи, если мне не солгали, в лицо называют его дураком. Сначала Халида может испытывать твое терпение и даже показаться высокомерной, но по‑другому она просто не умеет, поскольку с четырнадцати лет правит Кавой. Как только она поймет, что ты ценишь ее по достоинству, можешь благополучно начинать борьбу за ее сердце. Поверь, у каждой женщины оно есть, даже у Халиды, властительницы Кавы.
— Попытаюсь не разочаровать тебя, великая госпожа, — заверил Дагон. Нет. Он не разочарует ее, ибо единственный способ сбежать из Кавы и вернуться в Арамас — это стать возлюбленным и супругом королевы. Это позволит ему жить во Внешнем дворце консортов, где за ним никто не станет следить. За последние несколько недель он многое узнал от служанок Зинейды. Супруги‑консорты бывших королев считались людьми, достойными доверия. Женщины‑воины, охранявшие город, не обращали внимания на их передвижения. Придется действительно набраться терпения, ведь на осуществление плана могут уйти месяцы. Но он все равно добьется свободы! И в один прекрасный день вернется в Арамас. Пусть даже Ногад успеет жениться на Аурее и подарить ей сыновей, Дагон все равно прикончит своего изменника‑брата, а вместе с ним и его отродье. Если Аурея попробует заступиться за них, ей тоже не жить. Дагон не может жениться на женщине, опозоренной подлецом! А если отец еще жив, он полностью одобрит поступок сына. Отец — человек чести. Если же он отправился к богам, Дагон просто уничтожит Ногада и его семью и займет законное место на троне Арамаса.
В середине следующего дня караван остановился у подножия высокой горы, извергавшей черный дым. Главная сводня встала перед гладкой черной скалой и, трижды стукнув по ней жезлом, символом своей власти, произнесла:
— Во имя богини Суневы, откройся!
Послышался скрежет, и в скале образовалось отверстие. Караван двинулся по широкому, хорошо освещенному туннелю. Дождавшись, пока все окажутся в скале, Зинейда повернулась и, ударив жезлом в землю, воскликнула:
— Во имя богини Суневы, закройся и сохрани нам жизнь!
Отверстие мгновенно исчезло.
Они шли по туннелю несколько часов. В наступившей тишине были слышны лишь звуки шагов и стук копыт. Дагону было совсем не страшно: сухо, светло и не холодно, только чуть пахнет сыростью. Сначала Дагон подумал, что они приблизились к вулкану, но здесь, под землей, не было заметно никаких признаков готовящегося извержения.
Они остановились поесть и отдохнуть. Женщина‑воин освободила Дагона, приковав Уита к Зиву.
— Госпожа Зинейда требует твоего общества, варвар, — сообщила она.
Дагон подошел к главной сводне и почтительно поклонился. Зинейда вручила ему лепешку и предложила флягу с вином.
— До самого вечера будешь держаться рядом со мной, — велела она.
— Благодарю за доброту, — ответил Дагон.
— Неплохо, — одобрительно заметила Зинейда. — Вежливо, но без ненужного пресмыкательства. Я знала, что ты сумеешь управлять своими инстинктами, Дагон.
— Почему гора курится? — поинтересовался он. — Ведь это не вулкан, благородная госпожа?
— Ты наблюдателен, Дагон. Этот дым — наших рук дело. Люди видят его и предполагают, что гора опасна и может извергать огонь и камни, а нам только этого и нужно. Наверху установлен котел с кипящей смолой. Он покоится на глиняной жаровне, так что языков пламени не видно.
8 
