Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
281 
Оказывается, депутаты уже несколько дней, с утра и до ночи, ездят по фронту, во многих воинских частях произнесли речи, – вдвоём, подсчитали, 28 речей, – оттого и осипли.
– Но удаётся везде: возглашаем «довести до победного конца» – и везде кричат «ура».
Савицкий испытывал обоих колким поглядом.
Рассказывали депутаты и о Петербурге, наверно, который раз, хотя уставшие их голоса нуждались в молчании. И события, уже известные по газетам, ещё раз узнавались – но почему-то в неточных, расплывчатых, даже миражных контурах. Все эти предметы – Государственная Дума, Временное правительство, Совет рабочих депутатов – выступали как отражённые в колеблемой воде, потерявшие свойства твёрдого тела.
– А что прикажете, господа? – сплетал пальцы Тройский, и облачко шло по его нервному лбу. – Тактикой скрывания событий, необъявления солдатам, создалась бы в частях ещё худшая атмосфера недоверия.
А вот: рождаются дикие эти приказы , неизвестно от кого к кому. Почему же Временное правительство не пресечёт их?
Но, господа, разве вам не сообщалась телеграмма Родзянки в штаб Верховного: все приказы Совета рабочих депутатов попадают в армию нелегальным путём и не имеют никакого значения, так как Совет депутатов не в составе правительства?
– Да в пустой след потом что угодно можно разъяснять, это уже не действует. – Начальник штаба заметно возвышался над всеми за столом. – Этот Приказ №1 перепоранил всех как влетевшая в строй граната. И между офицерами и солдатами сразу легла вражда. А что если добавлено там же о дисциплине – то этого никто не слышит.
Генерал-майор Савицкий не давал старости собою овладевать, прекрасно ровно держался, на службе, в строю, в бою. Глаза – быстрые, голова маленькая – подвижна, седина полузаметна, и усы и бороду кругло-коротко стриг, не запуская в почтенную старость.
– Да что «приказ №1», когда вот уже, не спрося строевых, печатаются указания генеральской комиссии при военном министре! И все они учат, как развинчивать военные уставы. Вот… – показывал газету.
Ротный командир может присутствовать на заседании ротного комитета лишь по его приглашению и только с правом совещательного голоса! Напротив, представитель ротного комитета имеет право контролировать совещания своих офицеров, собирать обвинительные материалы на должностных лиц – и сообщать в советы рабочих депутатов о попытках командиров вернуться к старому порядку. Если нет материала отдать офицера под суд, но офицер этот крайне нежелателен солдатам, – то дивизионный комитет докладывает в Петроград о необходимости отчислить этого офицера. Полковой комитет разбирает недоразумения между офицерами и солдатами. Сойти с ума?… А младший офицер лишается всякой дисциплинарной власти и может жаловаться на солдата только в ротный суд.
Этим двум господам, хотя и важным таким, Савицкий выговаривал с горячностью:
– Положение офицеров, господа, вы, или ваши петербургские друзья, или правительство, или газеты, – сделали совершенно нестерпимым! Такого – никогда не бывало ни в одной армии мира, и не может такое существовать. А сейчас газеты ещё обещают скорую отмену смертной казни, даже за измену и шпионство. Армия без наказаний, и даже с выборами офицеров, – да что вы, за дураков нас считаете?
– Но господа! – изумлялся Тройский и поводил своими красивыми выразительными глазами, созданными для адвокатских эффектов. – Выборы офицеров – кто ж это принял серьёзно?
Грозно безулыбчивый начальник штаба наложил измерительную сетку. Никакие «общественные права» солдат не существуют ни в какой западной демократии. Во французской республиканской армии военнослужащие не имеют избирательного права, ни права политических собраний. Солдат никогда не имеет права переодеться в штатское и обязан быть на вечерней поверке. А у нас в тылу уже от этого освобождают. И у них командир полка имеет право дать солдату 14 суток ареста.
Когда повар с помощником входили менять, он умолкал.
Депутаты были огорчены упрёками, если не обижены: ведь это всё делают не они!
После вознесенья речей, да видя их рядом, таких обиходливых, разумных, симпатичных, – и правда удивишься, как мы сами бываем не похожи на наши дела.
– Ну как же, господа, а разве вы сами, вот этим приездом, не подрываете офицеров?
281 
