55 
Конечно, я не стала ему говорить, что отлично знаю, где он живет.
И машину он припарковал там же, где, видимо, и всегда.
Я ревниво искала в квартире следы предыдущей женщины.
Даже открыла шкафчик в ванной.
Ничего. Туалетная вода, дезодоранты. Крем «Cellcosmet» для глаз. Хи-хи.
В столовой – накрытый стол. Белая скатерть, в ведерке со льдом – шампанское.
– Я не знал, чем блеснуть перед тобой, и решил приготовить ужин, – сказал он, очаровательно смущенно.
– А ты готовил раньше? – подозрительно спросила я. И тут же представила, как он встречает с вот таким вот нарядным столом ту, другую.
– Нет, – честно признался он. – Раньше готовили мне. Но от тебя, похоже, этого не дождешься…
– Зато я на сноуборде умею! – Я довольно улыбалась.
На ужин был бульон из телячьих хвостов с раками.
Из книжки Оксаны Робски «Рублевская кухня».
– Продавщицы посоветовали, – сказал он, – говорят, именно для тех, кто не умеет готовить, но хочет удивить гостей Ты удивлена?
– Очень. – Из тарелки с аппетитным супом на меня гламурно поглядывал рак, небрежно свесив с края клешни.
Было вкусно. И романтично.
– Ты точно сам готовил? – засомневалась я.
– Конечно! – обиделся он, разгрызая клешню.
– Ну, как это готовится? – не унималась я.
Александр подробно рассказал, как смотрел в толковом словаре, что такое «мясной бульон», и консультировался с мамой, где лучше приобрести телячьи хвосты.
Я осталась у него до утра.
Мы постелили новое постельное белье. Прямо из упаковки. «Японские сны».
Розовый куст, голубой букет.
– Хранил для особо торжественного случая! – ухмыльнулся он. – И запомни на будущее: постельное белье покупай только в магазине «Сны i Секреты».
– Они что, тебе за это приплачивают?
– У тебя извращенная психология медийного лица.
Он потянул меня за руку. На кровать.
– А ты про какое будущее? – не удержалась я.
– Про наше, конечно. Не волнуйся.
– Я не волнуюсь.
– Да?
– А ты разве не чувствуешь?
– Ну… что-то чувствую., хи-хи…
– Сейчас почувствуешь еще больше…
– А разве бывает больше?
– Что за сарказм?
– Нет, что ты… хи-хи…
– Ну, все, сейчас я тебе покажу!..
Телефон Регины трезвонил не переставая. Все журналы и все газеты уже знали, что я подписываю с издательством договор и получаю аванс миллион долларов.
– На-на-начали пи-пи-пи-пиар вашей книги, – объявила мне в трубку Графиня Вишенка. – Ка-ка-ка-как, кстати, продвигается работа?
– Нормально.
– За-за-заканчиваете?
– Почти.
– Ну-ну-ну отлично. И, по-по-пожалуйста, не отказывайтесь от и-и-и-интервью. Этот п-п-п-иункт есть в нашем договоре.
– А когда я получу деньги?
– Мо-мо-может, пятница?
– O’kay.
– И, по-по-по-по-пожалуйста, побольше чернухи! Народ у нас это любит. Мы та-та-та-та-такие тиражи обеспечим!
Катя уже начала ходить.
Я знала, сколько нужно было денег, чтобы закрыть дело. И сколько попросили родственники погибшего.
– Я достану, – сказала я Кате – В пятницу. Не волнуйся.
Спасибо, – кивнула Катя. – И не сомневайся: я отдам. Я что-нибудь придумаю… в крайнем случае, брошу его на фиг… – прошептала она и кивнула в сторону стриптизера. Он сидел у окна и перебирал журналы, выбрасывая те, которые Катя, видимо, уже посмотрела. – И зароманю с каким-нибудь олигархом!
Я улыбнулась.
Она качнула своим гипсом.
– А что? Извращенцев полна – Катя хитро подмигнула.
Я обняла ее.
– Все будет хорошо. Ты, главное, выздоравливай. А выглядишь и так отлично.
– Я тут похудела! – подхватила моя подруга.
– Заметно, – сказала я серьезно. – Даже очень.
Стриптизер довольно улыбнулся себе под нос. Незаметно бросил на меня одобрительный взгляд.
– Ну, ладно, ребята. Я вас целую! – попрощалась я. – Слушайтесь врачей.
Почему-то хотелось говорить им «вы», обращаться сразу к ним обоим.
Как обычно перед Новым годом, на улице почти совсем растаял снег.
Машины месили грязь, люди сновали по улицам в суетливой предпраздничной кутерьме.
Солнце ослепило день. И сумерки, как марлевая повязка, накрыли землю.
Я включила фары.
Можно, конечно, поехать домой. Но можно поехать и к Александру. Если он позвонит.
Утром, когда я уходила, он сказал: «Набери мой номер, когда освободишься».
Я освободилась. Вернее, я специально не занимаю себя.
Я говорю журналистам: «Ее нет», а они нагло утверждают в трубку, что узнают мой голос.
55 
