118 
Однако по сравнению с другими людьми я еще была в сознании, и поэтому полиция стала опрашивать меня: что произошло? Я не помню, что говорила в то время. Вероятно, имя, адрес. Думаю, мне задавали эти простые вопросы.
Те, кто могли двигаться, уже сами выбрались со станции, и на платформе остались только мы, всего тринадцать человек. По виду — все служащие, среди них одна женщина, которая стояла за мной в очереди к телефону и сильно кашляла. Стоящий рядом мужчина кашлял кровью. Это я помню. Я видела кровь…
Сначала мы все лежали на полу платформы, но через некоторое время служащие сняли сиденья со стоящего у платформы поезда и уложили нас на них. После этого стали выносить нас наружу, используя сиденья поезда как носилки. Служащих было три человека — думаю, им было тяжело нести нас вверх по лестнице вместе с сиденьями.
Снаружи на земле были разостланы виниловые простыни, на которые поставили сиденья. Затем нас накрыли шерстяными одеялами, которые привезли неотложки. Но все равно было ужасно холодно — просто необычно. Холод распространялся по всему телу от кончиков рук и ног. Холодно! — кричали тут и там, и одного за другим нас укрывали шерстяными одеялами.
К тому времени подъехало несколько машин «скорой помощи», и они начали вывозить сначала тяжелобольных. Я оказалась в следующей группе. Как я узнала потом, я была двадцать пятой больной, которую увезли со станции Хаттёбори.
Тогда я не имела представления, что же все-таки произошло. Однако позже я слышала, что один частный водитель, который перевозил пострадавших, сказал: это зарин. В районе станции Цукидзи было очень много пострадавших, и карет «скорой помощи» не хватало. Поэтому водители обычных машин перевозили не очень больных пассажиров до ближайших больниц — от них я и узнала, что это был зарин.
Услышав это, я подумала: вот оно что, — и в голове сразу всплыл инцидент в Мацумото. Значит, и теперь должно погибнуть много людей. И я вспомнила сенсационную новость, опубликованную в газете «Йомиури»: за этим, видимо, стоит «Аум».
Я не знала, сколько прошло времени с начала инцидента, потому что не могла даже поднять руку, чтобы посмотреть на часы. Когда меня привезли в больницу Токийского стоматологического института, как я помню, на стенных часах было уже 11.
Пока я ждала, больше всего страдала от холода. Сознание ни разу не теряла. Боролась изо всех сил, чтобы оставаться в сознании, — я боялась, что если хоть раз потеряю сознание, тогда действительно может все кончиться.
Боялась ли я? Было бы неправдой сказать, что я совсем не думала: чем все это кончится? Однако в том моем смятении я не все понимала. О грозящей моей жизни опасности не думала. Правильнее будет сказать, что благодаря затуманенному сознанию я обошлась без таких мыслей.
В эту ночь в больнице я не могла спать. Видела сон: кто-то приходил, чтобы убить меня. Я лежала в отдельной палате, и когда неожиданно просыпалась, мне казалось, что я вижу чей-то силуэт. Было ужасно страшно… Немного посплю — и тут же просыпаюсь, только засну — и сразу открываю глаза, и так несколько раз.
В больнице под капельницей самочувствие особенно плохим не было — скорее даже улучшилось. Онемение в конечностях прошло, руки и ноги согрелись. На следующий день, можно сказать, я чувствовала себя удовлетворительно. В конечном счете, в больнице я провела две ночи. На третий день выписалась, считая, что все уже хорошо и рецидивов не будет. Доктор тоже сказал, что все восстановится и больше беспокоиться не о чем. Однако после того как я вернулась домой, мне стало ужасно плохо. Самочувствие сразу ухудшилось. Дышать я кое-как могла, но так плохо мне еще не было. И это продолжалось целую неделю. Из-за плохого самочувствия не было аппетита, левая часть тела почти вся онемела.
Рука почти не двигалась. Похоже, нервы были полупарализованы. Нельзя сказать, что я совсем не могла ею двигать, но первое время ничего не могла держать. Затем стало несколько лучше, но полностью не восстановилось. И не только рука. Все тело, от лица до ног, не подчинялось мне.
Конечно, я отправилась в больницу — в ту же самую, при Токийском стоматологическом институте. Но там мне только твердили: показатели холинэстеразы восстановились, больше ничего плохого нет. Самочувствие плохое из-за нарушений в желудке и кишечнике. Кончилось тем, что дали только желудочное лекарство. Почему у меня немеют части тела, мне так и не объяснили.
118 
