Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
86 
Поспорили. Поругались даже.
С тем и уехала.
Теперь, ясным днем, Хведировы страхи и вовсе казались ерундой. Вот лес проедут, а там и Калайденцы. Первым делом – разведку вперед, затем – к церкви…
Сзади засмеялись, присвистнули.
– Панна сотникова, а можно песню?
Ярина улыбнулась – хорошо, что у хлопцев настрой боевой!
– Давай!
Вновь присвистнули, и молодой голос затянул – громко, задорно:
- Ехал козак за Дунай,
- Сказал: дивчина, прощай!
- Вы, коники вороненьки,
- Несить та гуляй!
Песня была своя, валковская. Максим Климовский ее сложил, тот, что к Ярине сватался. Девушка лишь головой покачала – без царя в голове хлопец. А песня хороша, теперь ее всюду поют: и в Полтаве, и в Харькове.
- Постой, постой, козаче,
- Твоя дивчина плаче.
- Як ты меня покидаешь,
- Тильки подумай!
Пели весело, в два десятка глоток, и девушке подумалось, что угадал гуляка-Максим. И сам он теперь за Дунаем, и батька ее, и браты Хведировы. И песня уже там…
- Белых ручек не ломай,
- Серых очек не стирай,
- Меня з войны со славою
- К себе ожидай.
Девушка и сама не заметила, как подпевает. Это хорошо, когда перед боем поют! Поют – значит, не боятся…
– Ханум!
Резкий голос Агмета ударил, словно плетью. Ярина вздрогнула, обернулась.
– Ханум-хозяйка! Гляди!
Рука с камчой указывала куда-то вперед. Девушка привстала на стременах…
И увидела встревоженное лицо Рио.
– Госпожа Ирина! Надо остановиться… задержаться…
И пан Рио туда же! Ярина вгляделась. Лес как лес, к самой дороге подступает, на опушке – ни следочка…
Пан Рио пошептался с паном Хвостиком, вновь обернулся.
– Мы проедем вперед. Хостик что-то почувствовал. Птицы…
Птицы? Ярина удивилась, хотела переспросить…
И тут ударили выстрелы.
* * *
…Сначала дрогнула земля. Затем – рванулась навстречу. Плечо больно ударилось о закаменевшую, припорошенную снегом грязь. Губы пронзило болью, рот сразу наполнился соленым, горячим…
…А выстрелы все гремели, близко, совсем близко…
– Ханум-хозяйка! Ханум!
Агмет! Девушка приподняла голову – и застыла. Прямо на нее смотрели конские глаза. С болью и ужасом смотрели…
– Ханум!
Ярина наконец очнулась. Она лежит на дороге, конь – рядом, чуть дальше – чье-то тело в синем жупане…
Сильные руки приподняли, оттащили в сторону, за придорожную канаву.
– Лежи, ханум-хозяйка! Лежи!
Лежать?! Девушка возмутилась, оттолкнула слугу…
И замерла.
Отряда не было.
На дороге шевелилась страшная куча-мала – люди, лошади, рушницы. Трое, едва держась в седлах, неслись назад, к Валкам.
…Выстрел… Еще один, еще. Тот, что скакал сзади, взмахнул руками…
Еще не веря, не понимая до конца, она повернулась к Агмету – и ахнула.
Татарин лежал на снегу, в сжатой руке – пистоля; шабля – рядом…
– Госпожа Ирина! Госпожа Ирина!
Пан Рио? Жив?!
Свистнуло у виска. Девушка прижалась к холодной земле, затем приподнялась…
…Мертвые кони… Чья-то поднятая рука. Пан Крамольник? А вот и Хвостик – с шилом в руке. Лицо не узнать, все в крови…
– Госпожа Ирина!
Пан Рио упал рядом, выставил вперед мушкет.
– Я… Забыл, где воспламенитель!.. Кремень…
Девушка мотнула головой, выхватила из его рук оружие…
А из лесу уже выезжали.
Победители.
Крепкие хлопцы на кровных конях. Знакомые серые жупаны и шапки приметные – с синим верхом. Впереди – пан Юдка, рыжая с проседью борода поверх одежи, в руке – знакомая турецкая шабля…
– Девку ищите! Девку!
Гортанный голос ударил в уши. Ярина закусила разбитую губу. Девку тебе, пан надворный сотник?..
Краем глаза заметила: в руке у пана Рио – пистоля. Не иначе из Агметовой руки взял.
– Курок взведите! – крикнула она, не очень надеясь, что услышит. – Сзади, кривой такой!
Легкий щелчок.
Услышал!
Сердюки соскакивали с коней, начинали ворошить окровавленные тела. Кто-то очень знакомый подлетел на сером коне к пану Юдке.
– Искать! – Надворный сотник ткнул шаблюкой вперед. – Григорий, помогите им!
Григорий? Гринь Чумак?
Ярина застыла, все еще не веря. Все может быть: если Чумак служит у Мацапуры, его вполне могли послать сюда…
Могли, конечно!
Но истина уже проступала – голая, страшная, словно раздетый труп.
«А я, дурень, вам даже спасибо сказать не успел».
Вот каково твое спасибо, Чумак!
Имя у меня, значит, как у твоей мамки?
86 
