Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
87 
На миг стало стыдно – до боли, до холода в сердце.
Поверила!
Как дуру-соплюху провели!
И теперь из-за нее!..
Это все – из-за нее!
Гринь стоял у дороги – вместе с теми, кто ворошил трупы. Девушка осторожно повернулась, дотронулась до твердой теплой ладони пана Рио.
– Этого… Чортова братца!
Рио мрачно усмехнулся. Рука с пистолей приподнялась…
Ярина припала к холодной ложе мушкета. Где ты, пан Юдка? Жаль, сам пан Станислав не пожаловал!
Сотник обернулся.
Замер.
Увидел?
Внезапно почудилось… Или просто слезы на глаза навернулись?
…Вместо рыжебородого широкоплечего мужика, ладно сидевшего в седле, соткался из холодного морозного воздуха кто-то другой, незнакомый…
Мальчишка!
Худой, встрепанный мальчишка с вечным испугом в глазах. На костистых запястьях – клочья обожженных веревок…
Выстрел!
Гринь Чумак пошатнулся, схватился за грудь.
Молодец, пан Рио!
В тот же миг Ярина и сама спустила курок. Она еще успела заметить, как вспыхнули болью огромные черные глаза, как дернулась ладонь, пытаясь прикрыть рану…
И свет померк…
* * *
Кап… Кап… Кап…
Мерные легкие удары раздражали, не давали забыться, успокоиться в промозглой глухой темноте.
Кап… Кап…
Ярина застонала, глубоко вздохнула.
Кап…
Нахлынула боль.
Голова разрывалась, кровь стучала в висках…
– Не двигайтесь, мадемуазель! Сейчас… Я только закреплю повязку…
Еще ничего не понимая, девушка приоткрыла тяжелые, словно свинцом налитые, веки.
Свет!
Неяркий, больше похожий на светящийся туман. Чей-то темный силуэт – совсем рядом; тепло ладоней…
– Мадемуазель лучше не двигаться. Рана неглубокая, но удар был очень сильный.
Голос звучал странно – хриплый, словно неживой. И слова выговаривались дивно: вроде бы и понятно, а каждое звучит как-то по-нездешнему.
Что-то стянуло наполненную болью голову. Ярина сообразила – повязка! Ее сильно ударили, наверное, рукоятью шабли. Подобрались сзади…
Пан Рио? Где он?
И остальные – где?
Хведир?
И она сама?
Кап… Кап… Кап…
Капель? Неужели весна?
– Пусть мадемуазель полежит, я сейчас принесу воды…
Внезапно почудилось, что говоривший очень стар. Как гранитные глыбы, нависающие над головой.
Странно: почему она подумала о камнях?
Холодный, мокрый край коснулся губ. Девушка отхлебнула, с трудом удержалась от стона…
– Спасибо!
– Мадемуазель лучше пока не разговаривать! Я сейчас вас укрою.
Но туман уже исчезал. Медленно-медленно из светящегося сумрака проступили тяжелые, неровные своды…
Вот почему вспомнился камень!
И тут она наконец очнулась.
Неярко, чуть потрескивая, горел факел. Легкий приятный запах смолы…
Холод…
Холод и сырость.
Ярина сжала зубы, попыталась приподняться.
– Мадемуазель лучше лежать!
Худые руки осторожно поддержали за плечи.
Вначале она разглядела бороду, седую, длинную – и аккуратно расчесанную. Такие же волосы – длинные и белые – падали на плечи.
Большие светлые глаза…
И губы – узкие, бесцветные.
– Где я?
Бледные губы чуть дрогнули. Усмешка; горькая, не усмешка даже – гримаса.
– В аду девять кругов, мадемуазель. Этот – девятый.
Она все-таки смогла привстать. Сесть. Оглянуться.
Ад был каменный – от низких сводов до блестевшего влагой пола. Прямо посреди потолка – круглый люк. Высоко – не достать, не допрыгнуть. В углу, почти неприметный в полутьме, черный зев. Колодец?
Тот, кто помог ей, был одет странно – грубый кожух, какой носят селяне, а под ним тонкое платье с узорным кружевным воротником. На худых пальцах – золотые перстни.
– Это замок господина Мацапуры, мадемуазель. Мы в подвале, на нижнем ярусе.
Все стало на свои места. Итак, она жива. Надолго ли?
Ярина вновь огляделась, пытаясь найти путь к спасению. Неровные стены, капли воды, черный зев колодца…
– Здесь один вход и один выход, – понял ее неизвестный. – Вход – это люк. Выход пани может увидеть в том углу. Осадной колодец – очень глубокий. Даже не слышно всплеска…
– А вы… Давно здесь? – Ее голос дрогнул.
– Давно…
Слово упало тяжело, словно кусок гранита.
– А что там, наверху?
Человек вновь горько усмехнулся, качнул седой шапкой волос.
– Стоит ли об этом, мадемуазель?
Ярина попыталась привычно мотнуть головой, но не удержалась – застонала.
– Стоит, – наконец смогла выговорить она. – Расскажите, пан добродий!
87 
