49 
Впрочем, как оказалось, я просто неправильно понял мысль ведущего. Имелось в виду, что извиняться все вокруг должны как раз перед нашей страной.
– Этот немецкий летчик посетил несколько стран. Но вот к нам приехать так и не собрался. Почему-то он решил, что перед нашей страной он может не извиняться. Итак, тема нашей сегодняшней передачи: откуда берется такая нелюбовь к России? И я адресую этот вопрос сегодняшним гостям студии.
Малахов подошел поближе и стал подносить микрофон к лицам гостей. Он был как фея-крестная: взмах палочкой и терпеливые золушки на диване превращались в медиа-принцесс. Увидев прямо перед лицом микрофон, сидевшая слева от меня красотка привычно прикрыла глаза и вытянула губы навстречу. Мне показалось, что вот сейчас она лизнет шишечку малаховского микрофона.
Девушке очень хотелось стать звездой. Ради этого она была готова на многое. А я уже нет. Когда-то мне казалось, что это не сложно. Сделай хоть что-нибудь выдающееся, и твое лицо тут же окажется на обложках. И в телеэкране. Тогда я еще не знал, что звезду с неба тебе дают подержать ровно на тридцать секунд. А потом ее надо передать дальше по шеренге. Девушка с усталыми губами будет звездой, только пока Малахов будет стоять перед ней со своим задорно задранным микрофоном. Сам Малахов задержится на экране подольше, но рано или поздно оттуда исчезнет и он. Ведь когда-нибудь все равно придет парень, микрофон которого окажется подлиннее и позадорнее.
Именно из этих соображений три с половиной года назад я и уехал в свою Африку. Доставшуюся мне звезду удерживать я не стал. И она погасла. А у тех, кто все-таки стал ее удерживать, она тоже погаснет, но перед этим они еще и потратят кучу сил на то, чтобы она продолжала гореть. Прежде мне казалось, будто популярность должна приходить как-то сама. А оказалось, что это работа. Браться за которую мне совсем не хотелось. Мне хотелось, чтобы людям было интересно то, чем я занимаюсь, а сидеть в экране просто потому, что больше мне негде сидеть… Уж лучше я еще раз съезжу в дельту Нигера.
Следующим после яркогубой девушки сидел я. Малахов улыбнулся мне и спросил:
– А вы гордитесь?
– Чем?
– Например, победой нашей страны во Второй мировой.
– А при чем здесь я?
– Ну мы же выиграли эту войну!
Я вздохнул и не нашелся что ответить. То есть я, конечно, мог бы попробовать объяснить лучшему телеведущему страны, что, с моей точки зрения, никакого «мы» на свете не бывает. Есть «я», и этот «я» вовсе не выигрывал войну. Все на свете говорят про «мы»: наш народ… наша страна… наше поколение… наш взгляд на мир. А мне вот кажется, что это абстракция и мир состоит не из больших «мы», а из множества отдельных, маленьких «я». Каждое из них не очень приятное. У каждого куча личных проблем. Но именно эти «я» ты принимаешь или не принимаешь, терпишь или терпеть не можешь, любишь, окатываешь презрением, внимательно к ним прислушиваешься или считаешь полными мудаками. А кто и когда видел «Родину»? Или беседовал с «русским народом»?
– Ну так что вы скажете?
– Насчет?
– Вы гордитесь Родиной?
– Нет.
– Не гордитесь? Почему?
Малахов даже заулыбался. Я молчал и по-прежнему не знал, что ему ответить. На телевидении нужно говорить короткими и хлесткими фразами. Потому что любое предложение длиннее чем в десять секунд будет вырезано при монтаже. Но за всю свою жизнь мне в голову не пришла ни одна мысль, которую можно было бы рассказать за десять секунд. Все, во что я верил, было длинным и очень путаным.
– Тем, что любишь, гордиться не принято, – наконец выдавил из себя я.
– Что вы имеете в виду?
– Ну я же не горжусь своими родителями. Моя мама не доярка-ударница, а отец за свою жизнь не получил ни одной медали. Однако это не мешает мне любить их обоих.
– Понимаю, – кивнул Малахов и тут же повернулся к парню, который сидел дальше меня на диване.
Тот отвечал правильно. Его фразы были короткими и хлесткими. Наверное, в отличие от меня парень был коренным москвичом. Лично мне эти ребята всегда казались чуточку простоватыми. В любой картине для меня важнее всего нюансы… полутона. Но вот в Москве на всю эту ерунду ни у кого нет времени. Москвичи отлично знают, что такое хорошо и что такое плохо. Именно поэтому они идеально подходят для ТВ.
6
Сидеть было жарко. Нагримированные гости обливались потом, но терпели. Моим главным ощущением от происходящего, как обычно, была растерянность. И зачем я опять согласился во всем этом участвовать?
49 
