17 
— Несчастный индивидуум! Никто ему никогда не поможет! А мне так хотелось бы получить сжатые предписания по морали наподобие правил по этикету.
— Итак, я думаю, все же не следует извещать Таллиса, — говорила тем временем Хильда. — Как тебе видится все это, Саймон?
— Морган надо дать время, чтобы отдохнуть и все обдумать.
— Вот именно. Ты правильно понял, что я имела в виду. Я не хочу, чтобы Морган тревожили.
— Человек из толпы вообще не способен применять философию. Не уверен, что и философам это доступно.
— Человек из толпы может использовать моральные принципы, так же как ты сейчас, убеждая меня, использовал принцип верности правде.
— Возможно. И все-таки я считаю, что философия морали — дело безнадежно личное. Ее нельзя передать другому. «Если бы львы заговорили, мы их не поняли бы». Виттгенштейн.
— Ой, Хильда, Аксель, смотрите — ежик! Только что выглянул из-за дельфиниума. Я видел его нос. Подумайте только — ежик!
— Да, Саймон, совершенно верно, — сказал Руперт. — Мы как раз собирались рассказать тебе о нем. Ведь ты так любишь наших немых четвероногих друзей.
— Ну не прелесть ли! Ты его видишь, Аксель? — Зайдя за дельфиниумы, Саймон коленями опустился на плиты. Еж замер, выгнув спину, подслеповато таращась и чуть шевеля задранным вверх влажным черным носом. — Как вы думаете, его можно взять на руки?
— У него полно блох, — сказал Аксель.
— Хоть на минутку. Какой мягкий пушистый животик. Пытается свернуться клубком, но это не очень-то получается. Бедные беззащитные зверюшки. Ой, он и в самом деле колючий!
— Положи его снова под куст, — сказал Аксель. — Он боится.
Осторожно подняв ежа, Саймон убрал его подальше от людских глаз, за клумбу.
— Не сломай только мои galtonia candicans, Саймон.
— Свой еж! Это чудесно, Хильда. Вы его часто видите? Кормите?
— Выставляем ему молоко с хлебом. Надеемся, что съедает он. Я ужасно волнуюсь, как бы он не свалился в воду.
— Ежи чудовищно глупы, — сказал Аксель.
— А я уверен, что у него ума хватит, — возразил Саймон.
— Саймон настолько чувствителен, — язвительно обронил Аксель, — что считает себя обязанным снять недостойное обвинение с интеллекта ежа.
— Да, я уверен, что он отлично соображает. А вы такие счастливцы! Как мне хотелось бы иметь у себя сад! Тебе нужно завести кошку, Хильда. Непременно. Подумай, как ей здесь будет хорошо. Аксель не разрешает мне кошку…
— Пожалуйста, выражайся точнее, Саймон! Мы оба решили, что завести кошку было бы непрактично.
— Ладно, пусть. Но мне так хочется, чтобы у тебя появилась кошка, Хильда, а я приходил бы к ней в гости. Сиамскую, а?
— Лучше обыкновенную, пушистую.
— Может быть, черно-белую? Черную кошку с белыми лапками!
— И с белой мордочкой, и с белым кончиком хвоста!
— Нет, лучше с белыми лапками и…
— Господи, боже мой! — воскликнул Руперт. Наступила тишина, и Хильда повернула голову, пытаясь проследить направление его взгляда. Женщина, возникшая в дверях гостиной, смотрела на них с той стороны бассейна. И это была Морган.
Засуетившись, Хильда поднялась на ноги.
— Морган! — одновременно с Хильдой воскликнул Саймон.
Морган была в светло-сером плаще; тихо поставив рядом с собой объемистую синюю холщовую сумку, она смотрела на них с той стороны бассейна словно невидящими глазами.
Подбежав, Хильда с низким протяжным «о-о-о!» обхватила сестру за шею и, притянув к себе, прильнула щекой к медленно опустившимся векам Морган.
— Ну слава Богу, ты дома!
Морган стояла по-прежнему неподвижно, потом повернула шею, отвела голову в сторону и твердым движением рук разомкнула объятие Хильды.
— У вас появился бассейн.
— Да, он совсем новый. — Слезы струились у Хильды из глаз.
— Морган, милая моя, — сказал Саймон, беря ее за безжизненно висящую вдоль тела руку. Казалось, он собирался поцеловать ее в щеку, но вдруг нагнулся и жадно припал к руке.
— Добро пожаловать, дорогая, — говорил Руперт, пожимая доставшуюся ему вторую руку.
— Привет, Морган, — слегка поглаживая лацкан пиджака, сказал Аксель.
Отдернув руки, Морган слепо озиралась. Потом, сняв овальные в металлической оправе очки, начала протирать их довольно грязным носовым платком.
— Сейчас налью тебе шампанского! — воскликнул Саймон. — Не дергайся, Хильда, она выпьет из моего бокала.
17 
