21 
— А что с его книгой о Марксе и де Токвиле?
— Руперт сказал, он бросил ею заниматься.
— Как и следовало ожидать. Не вскакивай, Хильда, мне достаточно этого носового платка. О, Господи!
— Извини, дорогая… Но может, тебе уже хватит виски?
— Нет-нет. Последние шесть месяцев оно мне просто необходимо. Думаю, химия организма полностью изменилась. Он счастлив? Глупый вопрос. Разве когда-нибудь Таллис был счастлив!
— Когда заполучил тебя, наверно — да. Внешне он в общем бодр. Но всегда жутко озабочен. Такой, каким ты его знала.
— Какая-нибудь женщина присутствует?
— Насколько мне известно, нет. Морган, что все же ты думаешь относительно Таллиса?
— Ты хочешь знать, вернусь ли я к нему?
— Ну да. Я уверена, он… обрадуется тебе.
— Обрадуется? Не уверена. В самом деле не знаю, как поведет себя Таллис, если я попрошусь назад.
— А ты хочешь?
Морган молчала. Опустив голову, нюхала пустой стакан из-под виски.
— Нелепо отвечать «не знаю», и я не то что не знаю, а просто не понимаю сейчас ничего: ни себя, ни свой брак…
— Там, в Америке, ты о нем, вероятно, просто забыла?
— Как бы не так! Я въехала как миссис Броун, и я обречена была остаться миссис Броун. Разозлившись на что-нибудь, Джулиус начинал называть меня миссис Би.
— Я имела в виду, что, наверно, жизнь с Джулиусом просто-напросто смыла воспоминания о Таллисе.
— Жизнь с Джулиусом была фантастична. Но Таллис оказался несмываемым. Все это долгое время в Америке его лицо постоянно преследовало меня. По ночам, когда Джулиус уже спал, я часто видела в темноте устремленные на меня большие желто-коричневые глаза…
— Невероятно! У тебя чувство вины перед Таллисом? Ты должна это преодолеть.
— Почему? Я действительно виновата. Хотя все это глубже, чем просто вина. Его душа не отпускает мою душу. До сих пор.
— Это какое-то наваждение.
— Да. И оно связывает меня с Таллисом. Мне нужно освободиться. Сначала я надеялась, что Джулиус поможет, но он не приветствовал разговоры о Таллисе, а когда я все же пробовала рассказывать о Таллисе, это оказывалось… невозможным.
— Таллиса трудно описать. Но скажи, дорогая, тебе не хотелось добиться развода и выйти за Джулиуса?
— Хотелось. Но тут появлялось… трудно подобрать правильные слова… в общем, все, связанное с Джулиусом, было таким высоким, что оказывалось возвышеннее каких-либо мыслей о браке. Жизнь с ним была жизнью в мире героев, ну, например, Древней Греции. Воздух казался кристально прозрачным, и все было укрупненным, необыкновенным. Ты понимаешь хоть что-нибудь?
— Думаю, да. Джулиус человек выдающийся.
— Джулиус неповторим. Он замечательный и ужасный. Или нет, не ужасный. Это я ужасная. И не имею права что-то раздувать. Я была дико влюблена, вот и все.
— Была?
— Ну… не знаю, не знаю, не знаю. Не понимаю, как я от него сбежала, как сумела вдруг собрать вещи и уйти. Все это было такой мукой. Я чувствовала: в душе он меня уже бросил и хочет, чтобы я исчезла. Но вслух об этом не говорит. Ладно, теперь это в прошлом. А мне надо проделать большую работу.
— Работу?
— Конечно. Мне нужно понять, кто я и в чем смысл жизни. И перестать так беспокоиться о Таллисе. Понимаешь, в каком-то смысле он для меня нереален. И никогда, вероятно, реальным не был. Мне надо избавиться от этой проклятой вымышленной фигуры. Мне надо пройти… через какое-нибудь испытание… и стать свободной… и потом…
— Ты пойдешь повидаться с Таллисом?
— Не знаю. Он сюда, я надеюсь, не явится?
— Нет. Он сюда никогда не заходит. И, думаю, пока ему лучше не знать, что ты здесь.
— Да, вероятно. Хотя я, наверно, придаю Таллису слишком много значения. Как только надумала возвращаться, начала видеть его в страшных снах. Теперь, когда я уже здесь, все это, может быть, бесследно испарится. Проблема-то, конечно, есть, но как-нибудь… постепенно…
— Ты все еще любишь Таллиса?
— Да. Нет. Странно, но я об этом вообще никогда не задумывалась.
— Задумайся.
— Нет, тебе не понять. Выйти замуж за Таллиса было… поступком. Да, поступком. Я знаю, ты всегда была против, была, не спорь. Но я понимала, что он человек, которого нельзя взять и бросить. Такого, как он, — нельзя. Ну дальше все известно. Глупая несуразная нежность привела меня к этому браку. Все было — как с четвероногими…
21 
