очень нудно 
35 
Черты лица свидетельствуют, а удостоверения личности подтверждают, что солдаты и в самом деле — сыны народа, но вот командовавший ими майор то ли успел в стенах военного училища отвыкнуть и отречься от своего происхождения, то ли по рождению принадлежал к высшим слоям общества, для которых и предназначены были отели Алгарве, но так или иначе он отвечает на это: Убирайтесь отсюда, пока в рыло не получили, доказывая тем самым, что грубость речей не есть верное и непременное свидетельство принадлежности к простонародью. Солдаты видят перед собой милые сердцу образы отца с матерью, однако чувство долга сильнее родственных чувств: Свет очей моих, говорит мать сыну, а тот её в ответ — прикладом. Но тут вожак самочинных постояльцев возвысил свой гневный голос, в отчаянии перейдя от убеждения к обличению: Презренный сброд, собак безродных свора, не узнаете грудь, что выкормила вас — эта поэтическая вольность делает обвинение довольно бессмысленным, ибо нет такого сына или дочери, которые бы помнили вкус материнского молока да и самый процесс кормления, хотя очень многие авторитетно утверждают, что в глубинах нашего подсознания таятся и хранятся ещё и не такие воспоминания, а жизнь наша, в сущности, из этих и подобных ощущений и состоит.
Майору очень не понравилось то, как его обозвали, и он скомандовал своим: Правое плечо вперед, бегом марш! — причем в один голос с предводителем мятежников, выразившимся несколько иначе: Бей их, ребята! — и тут они сшиблись, что называется, грудь с грудью, и началось побоище. В это самое время подоспели к месту происшествия Жоакин Сасса, Жозе Анайсо и Педро Орсе, ни к чему не причастные, но не в меру любопытные, за что немедля и пострадали, ибо солдаты в пылу схватки не делали различий между актерами и публикой, так что, можно сказать, троим друзьям, вовсе не нуждавшимся в жилье, пришлось за него подраться. Педро Орсе, невзирая на почтенные года, бился, словно за родимую Андалузию, прочие также делали что могли, ну, может быть, чуточку меньше, чем могли, ибо принадлежали к миролюбивой нации. Были раненые, которых утаскивали с поля боя волоком или относили на обочину, были рыдания и проклятия женщин, и вот, наконец камень, издали пущенный подростком по имени Давид, поверг наземь майора Голиафа, кровь хлынула из глубоко рассеченного подбородка, и стальная каска не смогла его защитить, потому что нынешние шлемы, не в пример шишакам прошлых веков, не снабжены забралом, а дальше — больше: мятежники вслед за тем стали теснить солдат, обтекли их по обеим сторонам дороги, чтобы затем, применив бессознательный, но гениальный тактический ход, броситься врассыпную по крутым улочкам и переулкам и не позволить войскам, осаждающим отель, придти на выручку к побежденному батальону, и такой конфузии не испытывала регулярная армия с незапамятных времен какой-нибудь Жакерии. Владелец отеля, у которого, должно быть, от последних происшествий ум за разум зашел, или же в душе вдруг пробудилось сочувствие народному делу, стал распахивать одну за другой двери номеров, приговаривая: Входите, входите, лучше уж вы, чем эта пустыня.
Итак, цитадель пала под первым же натиском, а Жоакин Сасса, Жозе Анайсо и Педро Орсе получили в свое распоряжение и пользование гостиничный номер, за который, по правде говоря, не боролись, и который двое суток спустя отдали семье, больше в нем нуждавшейся — у нее, помимо избитых в свалке, была ещё и разбитая параличом бабушка. В этой никогда и никем прежде невиданной суматохе случалось, что мужья теряли жен, а родители детей, но в результате драматических разминовений, которых никто бы не смог выдумать, что само по себе убедительно доказывает правдивость нашего повествования, так вот, в результате их, повторяем, разбросанные по номерам разных отелей, но движимые единым порывом ветви семейного древа, обретя, стало быть, крышу над головой, более того, по крыше на каждую голову, в конечном итоге все же воссоединялись и почему-то именно в том отеле, у какого рядом с названием было больше звезд. Полицейские комиссары и армейские полковники требовали у Лиссабона подкреплений, бронетехники и инструкций, правительство, не зная, куда кидаться, отдавало и тотчас отменяло приказы, грозилось и добром просило и вскорости не досчиталось троих членов кабинета, подавших в отставку. Тем временем с улиц и с пляжа можно было видеть в окнах отелей торжествующих новоселов — на просторных верандах, где стояли столики для завтрака и диваны с подушечками, отцы семейств уже домовито и деловито стучали молотками, вгоняя первые гвозди и натягивая веревки, чтобы было где сушить белье, которое матери, напевая, уже стирали в ваннах. И бассейны вскипали от ныряний и купаний, и никто не озаботился тем, чтобы объяснить детишкам, что сначала надо бы принять душ, а уж потом лезть в голубую воду — не так-то просто отучить людей от привычек, приобретенных в конурах и лачугах.
35 
