30 
Вдоль побережья растягивается необозримый бивак — многие тысячи зевак устремили взгляд в море, иные влезли на деревья, на крыши, не говоря уж про тех, кто стоит в отдалении, вооружась биноклями, на отрогах Сьерра-Контравьесы или на вершинах Сьерра-Невады, да и зачем про них говорить, если нас интересует лишь люди попроще, которые пока рукой не пощупают, не признают, и, хоть так близко, чтоб пощупать Гибралтар, явно не подобраться, к этому надо стремиться. Среди них — Педро Орсе, Жоакин Сасса и Жозе Анайсо: первого привел сюда пылкий нрав, двух других — пытливая любознательность; сейчас они расположились на скалах у самого берега, а день клонится к закату, что дает основания неисправимому пессимисту Жоакину Сассе заметить: Если Гибралтар ночью проплывет, мы, выходит, спешили напрасно. Огни-то увидим, возражает ему Педро Орсе, это даже ещё красивей, пройдет мимо мыс, как ярко освещенный пароход, и, пожалуй, пригодится загодя припасенный фейерверк со всеми его гирляндами, вертящимися колесами, дождем и каскадами или как они там называются, когда пресловутый мыс растает на горизонте, скроется во тьме ночи, прощай, прощай, больше не увидимся. Но Жозе Анайсо, разложив на коленях карту, производит на бумажке какие-то вычисления, повторяет их все одно за другой, чтобы уж было наверняка, проверяет масштаб и наконец объявляет: Друзья мои, Гибралтар покажется здесь дней через десять, и в ответ на недоуменные восклицания своих спутников протягивает им бумажку с расчетами, и, слава Богу, чтобы уразуметь их, не нужно быть семи пядей во лбу или хотя бы дипломированным учителем — они всякому понятны и требуют самых начатков арифметики. Смотрите сами: наш полуостров или остров — или кто он теперь? — движется со скоростью семьсот пятьдесят метров в час, то есть в сутки его относит на восемнадцать километров, а от залива Альхесирас до нас по прямой — двести, вот и прикиньте. Педро Орсе скорбно склонил голову: А мы-то вместе со всем этим множеством спешили, опоздать боялись, пропустить миг торжества, а теперь, выходит, десять дней ждать надо, это ж взбесишься. Так, может, двинемся вдоль побережья ему навстречу? — осведомился Жоакин Сасса. Да нет, отвечал ему Педро Орсе, не стоит, дорога ложка к обеду, ему бы сейчас тут появиться, когда мы так воодушевлены, а потом пыл наш угаснет. Что же мы будем делать? — спросил Жозе Анайсо. Обратно пойдем. И не останемся? Чего не приснилось, то и не сбудется. Ну, раз так, так его и разтак, завтра и тронемся в путь. Уже? Меня школа ждет. Меня — контора моя. Меня — аптека.
И они отправились искать брошенного где-то Парагнедых, а покуда они ищут и не могут найти, самое время будет сказать, что многие тысячи тех, кто в нашей истории не смеет подать голос или отдать его «за» или «против», тех, кто даже бессловесной массовкой не пройдет и по самому заднику сцены, так вот, все эти люди на протяжении десяти дней и ночей не отступили ни на пядь, питались тем, что принесли с собой, а когда на вторые сутки припасы иссякли, принялись покупать продовольствие в округе, кухарить и стряпать на вольном воздухе, на больших кострах, подобных тем, какими в стародавние времена подавали друг другу вести, и люди, оставшиеся без денег, голодными все же не оставались, получали свою долю наравне со всеми, словно воротились или настали времена всеобщего братства, хотя превыше сил человеческих времена эти воскресить или приблизить, поскольку никогда их не было и не будет. Но эту восхитительную атмосферу не суждено ощутить Педро Орсе, Жоакину Сассе, Жозе Анайсо — они повернулись к морю спиной и идут прочь, теперь уж на себе ловя подозрительные взгляды многих и многих встречных, продолжавших спускаться к побережью.
А меж тем уже темнеет, вспыхивают первые огни. Поехали, говорит Жозе Анайсо. Педро Орсе двинется в путь на заднем сидении, молча, печально, с закрытыми глазами, и опять же как никогда приспело время вспомнить припев португальской песенки — Ты куда? На праздник, Ты откуда? С праздника — и даже без восклицательных знаков и многоточий сразу чувствуется разница между нетерпеливой радостью первого ответа и усталой печалью второго, это в напечатанном виде они отличаются лишь предлогами. Во весь путь были произнесены всего два слова: Поужинаем вместе, и произнесли их, как велит долг гостеприимства, уста Педро Орсе. Жоакин Сасса и Жозе Анайсо не сочли нужным что-то на это отвечать, но тот, кто счел бы это невоспитанностью, слабо разбирается в природе человеческой, ибо более сведущий поклялся бы, что просто эти трое стали друзьями.
30 
