очень нудно 
101 
Вдруг она заметила стоявшего напротив нее седовласого джентльмена. На вид он был такой же старый, как и она. Интересно, почему он ей улыбался? И не только улыбался, но и жестом давал ей понять, чтобы она двигалась дальше. Одет он был щеголем. В его-то возрасте! Вид цветастой одежды и желтого шелкового жилета на пожилом гражданине несколько ее позабавил. Господи, да это же Джулиен. Джулиен Мэйфейр! Она была так сильно и приятно потрясена, что резко встрепенулась, словно кто-то неожиданно окатил ее водой. Надо же, Джулиен! Он машет ей рукой, как будто просит ее поторопиться.
Он так же быстро исчез, как и появился. Исчез желтый жилет, а вместе с ним и все остальное. Это было вполне в его духе. После смерти он был таким же упрямым, слепо сумасшедшим и непредсказуемым, как и при жизни. Но зато теперь Эвелин все вспомнила. Гиф-форд умерла от потери крови, а Мона находилась в злополучном доме, поэтому Старуха Эвелин направлялась в особняк, находившийся на Первой улице. Джулиен знал, что она должна двигаться дальше. И подал ей знак, которого оказалось достаточно, чтобы вернуть ее мысли в нужное русло.
— Неужели ты позволяла ему к себе прикасаться? — пораженная услышанной новостью, спрашивала ее Гиффорд, а Си-Си, потупившись, хихикала так, словно речь шла о чем-то постыдном.
— Дорогие мои, это меня приводило в восхищение.
Жаль, что она не могла в свое время прямо заявить об этом Тобиасу или Уокеру! Когда до появления на свет Лауры Ли оставалось всего несколько дней, Эвелин отперла дверь своего чердака и отправилась в больницу. Старики ничего не знали, пока она не вернулась домой с ребенком на руках.
— Разве ты не видишь, что натворил этот ублюдок? — кричал Уокер. — Теперь нам придется взращивать ведьмино семя! Это же еще одна ведьма!
Каким слабым, каким болезненным ребенком была Лаура Ли! Будь у нее в самом деле ведьмино семя, об этом узнали бы разве что кошки. Страшно вспомнить, какими толпами они собирались вокруг Лауры Ли, и, изгибая спины, терлись о ее тоненькие ножки. Да, у нее был шестой пальчик, но, слава Богу, он не передался по наследству ни Гиффорд, ни Алисии.
Свет светофора сменился на зеленый.
Старуха Эвелин начала переходить улицу. Сопровождавший ее молодой человек все время о чем-то говорил, но она не обращала на него никакого внимания. Не озираясь по сторонам, она шла вперед мимо недавно побеленных кладбищенских стен, за которыми мирно покоились тела усопших и преданных земле ее соотечественников. Дойдя до ворот, которые находились приблизительно посреди квартала, Старуха Эвелин обнаружила, что лишилась своего провожатого. Но оборачиваться и смотреть, куда он подевался, она не собиралась. Кто знает, может, он бросился назад в магазин, чтобы позвать кого-нибудь ей на помощь. Остановившись возле ворот, Эвелин увидела неподалеку край склепа Мэйфейров, который слегка выступал вперед, на дорожку. Она знала всех, кто лежал в этих могилах и могла постучаться в каждую из них со словами: «Приветствую вас, мои дорогие!»
Но Гиффорд среди них никогда не будет. Гиффорд похоронят в «Метэри». «Загородный клуб Мэйфейров» — так величали это местечко еще во времена Кортланда, который, возможно, сам и придумал такое название для более краткого обозначения всех своих отпрысков. «Дочь моя, я люблю тебя», — как-то раз шепнул ей на ухо Кортланд, причем так быстро, что никто из загородного клуба Мэйфейров его не услышал.
Гиффорд, дорогая моя Гиффорд!
Эвелин представила свою покойную внучку, облаченную в ее любимый красный костюм, белую блузку и мягкий шелковый бант на шее. Когда Гиффорд была за рулем, она надевала кожаные, кремового цвета перчатки. Надевала их очень аккуратно. И последнее время выглядела моложе Алисии, хотя на самом деле была старше. Она следила за собой, холила и лелеяла свое тело, но при этом любила других людей.
— Я не смогу остаться в этом году на Марди-Гра, — заявила Гиффорд перед тем, как отправиться в Дестин. — Не могу, и все.
— Уж не намекаешь ли ты на то, что мне придется принимать всю эту толпу здесь? — отбросив в негодовании в сторону журнал, возмутилась Алисия. — Я не смогу это взять на себя. Не смогу их всех накормить. Не могу же я подать только хлеб с ветчиной? И вообще не собираюсь этого делать. Не хочу и не буду. Я просто дом запру. Ох, как мне дурно от всего этого! И от бабушки Эвелин никакого проку. Весь день сидит то там, то тут. Куда запропастился Патрик? Лучше в ты осталась и помогла мне. Почему ты не приберешь Патрика к рукам? Ты же знаешь, что он теперь пьет начиная с самого утра. А где, скажите мне ради всего святого, Мона? Опять ушла и ничего не сказала. И так всегда. Уходит — а мне при этом ни слова. На привязи ее что ли держать? Куда она делась? Она мне нужна Может, ты хотя бы заколотишь досками эти проклятые окна до своего отъезда?
101 
