очень нудно 
31 
— Карел, как ты можешь быть таким недобрым, поступать так не по-христиански.
— Подожди, подожди. Мне кажется, мы не должны опускаться до такого уровня.
— Но ты же не перестал верить в Бога, правда, Карел? По крайней мере это…
— Надеюсь, ты понимаешь, в таком возрасте ни один разумный человек по-настоящему не верит в Бога. Мне сказали, что ты пишешь книгу об этом.
— Но это же неправда, Карел, все, что говорят о тебе?..
— Я не знаю, что обо мне болтают.
— Что ты больше не веришь, но продолжаешь…
— Если нет Бога, тем более нужен священник.
— Но, Карел, это было бы несправедливо, ужасно.
— Если там никого нет, никто не станет возражать.
— Ты шутишь. Все это — часть пытки… Да еще свет погас… Карел, я просто ничего не понимаю. О тебе говорят такие странные вещи. Если ты потерял свою веру, ты безусловно… Но нет, ты просто смеешься надо мной.
— Думаю, ты веришь в Бога, Маркус. Ты, несомненно, веришь в возможность богохульства.
— Но ты, конечно, должен…
— Подожди. Никакой суд, о котором ты мечтаешь, не волнует меня. А сейчас я провожу тебя.
— Я не верю ни слову из того, что ты сказал.
— Тем больше для тебя оснований уйти.
— Нет, нет, нет!
Маркус физически ощутил суматоху вокруг себя, как будто бы тьма кипела и бурлила. Он зашатался, больше не в состоянии сохранять равновесие после столь долгой слепоты.
— Карел, где ты? Прости, но я должен прикоснуться к тебе хоть на мгновение. Дай мне, пожалуйста, руку. Я здесь. Я протягиваю руку.
Маркус шагнул вперед во тьме, вытянув перед собой руку. Он коснулся чего-то холодного и мясистого, двинувшегося ему навстречу, он сжал это и затем издал громкий крик. Что-то тяжело упало на пол. Подол сутаны, чуть задев, проскользнул мимо, и Карел рассмеялся.
— Что это? — бессвязно пробормотал Маркус.
— Просто морковь. Плоть от плоти моей.
— Думаю, мне лучше уйти, — сказал Маркус.
— Хорошо. Вот сюда.
Твердая рука легла сзади на его плечо и подтолкнула.
Когда Маркус оказался на лестничной площадке, ему в голову пришла смутная мысль, что он мог бы выкрикнуть имя Элизабет. Но темнота пугала его. Крик в этом кромешном мраке был бы ужасен. Он спустился по ступеням и покорно стоял, пока открывали дверь. В пропитанном туманом воздухе показался холодный круг пространства.
— Я приду завтра, — сказал он и обнаружил, что говорит шепотом.
— Нет. До свидания.
Легкий толчок выпихнул его за дверь. Маркус сделал шаг-другой по обледеневшему тротуару и услышал, как за ним заперли на засов дверь. Ноги его подкосились, и он медленно упал на колени, а затем сел на тротуар. И пока сидел так, он увидел, что в доме зажглись все огни.
Глава 8
— Извините меня, это Антея. Антея Барлоу из пастората. Вы помните меня? Мне бы хотелось узнать…
— Я помню вас, миссис Барлоу. Если вам нужен священник, боюсь, вам опять не повезло. Он не принимает посетителей.
— О Боже. Видите ли, мне действительно…
— Извините.
Пэтти чувствовала себя совершенно несчастной. Ей не нравилось в Лондоне. Туман и одиночество ужасно ее угнетали. Она наконец-то нашла дорогу в магазины, но это была слишком долгая и утомительная прогулка, а возвращаясь через строительную площадку, она всегда нервничала. Однажды она увидела человека, стоявшего совершенно неподвижно у тротуара, и поняла, что не может заставить себя пройти мимо него. Через секунду-другую она узнала в нем Лео Пешкова. Он внезапно засмеялся и скрылся в тумане, подскакивая и размахивая руками. Молодой человек был ей неприятен, и инцидент напугал ее.
Одновременно ей становилось все труднее выполнять роль привратника. В старом приходе люди понимали странности Карела. Здесь же она часто не знала, что сказать. Карел велел ей всех отсылать. Эти усилия выматывали ее. Так как Карел приказал в ее отсутствие дверь не открывать, то она часто, возвращаясь домой из магазинов, находила несколько человек, с надеждой ожидающих у входа. Маркус Фишер продолжал звонить, и миссис Барлоу заходила каждый день. Были и другие посетители, в том числе член какого-то комитета, не принимавший «нет» в ответ, особенно после того, как ему уже трижды отказали. Тем не менее Пэтти не жаловалась.
Опасения Пэтти за Карела, так и не ставшие чем-то ясным или определенным, все усиливались. В том приходе он находился под защитой привычки, был «этим странным священником», и люди даже гордились его причудами. Здесь же он казался более встревоженным и совершенно незащищенным. Огромный, как исполин, он выделялся на фоне всего окружения, словно обитатель иного измерения. Он едва ли вообще присутствовал в доме священника. И, охраняя его дверь, Пэтти иногда думала, что она заслоняет собой создание, на которое тотчас же напали бы охваченные ужасом заурядные люди, которые звонили у дверей. Узнай они о его существовании, они сокрушили бы все окружающее, но появление Карела могло, возможно, наоборот, и усмирить его врагов.
31 
