очень нудно 
34 
— Извините, нет, — отозвалась Пэтти.
— Мне бы так хотелось что-нибудь, хоть что-нибудь сделать.
— Я очень занята, — сказала Пэтти.
— Да, мы все заняты, особенно мы, женщины. Мне очень жаль, что вы не позволяете мне помочь. Помогать людям — вот моя цель. Например, я была бы ужасно рада покатать Элизабет в моей машине, когда погода немного улучшится.
— Элизабет? — переспросила Пэтти. Она с изумлением всматривалась в широкое, до безумия восторженное лицо, влажное и покрасневшее, как вареный рак. — Элизабет? Откуда вы знаете о мисс Элизабет? — говоря так, она подумала о девушке привычным образом, как будто та была преступной тайной. Часто люди и не подозревали о существовании Элизабет. Карел считал, что так будет лучше. Даже Юджин пока не знал, что в доме есть еще одна девушка. Пэтти все не решалась рассказать ему, отчасти потому, что так же звали его пропавшую сестру.
— Ну, знаете ли, приходские сплетни. В этом приходе ничего невозможно удержать в тайне. Боюсь, все мы — толпа настоящих старых пустомель.
— Но это не настоящий приход. Здесь нет людей. Не могу понять, как…
— Элизабет, должно быть, иногда немного скучает. Так тяжело для молодой девушки! Я была бы так рада прийти и поговорить с ней.
— Думаю, вам лучше уйти, миссис Барлоу.
— Конечно, у нее есть вы и Мюриель. Почти семья. Наверное, вы все очень преданы отцу Карелу. Я знаю, вы преданы, Пэтти. Можно мне называть вас Пэтти? В конце концов, мы встречались уже много раз. Вы уже давно служите у отца Карела, не правда ли?
— Вот ваше пальто, — сказала Пэтти. Она бросила влажный меховой узел на обтянутую черной шерстью грудь миссис Барлоу и широко распахнула дверь. В холл проникла холодная темнота полудня, несколько снежинок влетели, крутясь и вращаясь, и опустились на половик.
Антея Барлоу вздохнула и надела пальто.
— Ну хорошо, боюсь, я немного сумасбродна. Вы привыкнете ко мне. Люди со временем привыкают.
Она посмотрела на Пэтти, затем улыбнулась призывно и протянула руку, приглашая ее не к формальному рукопожатию, а к теплому непосредственному прикосновению пальцев двух друзей. Пэтти проигнорировала протянутую руку.
— Я приду еще, — пробормотала Антея Барлоу.
Она вышла во тьму, и едва заметное движение снежинок скрыло ее удаляющуюся фигуру. Пэтти закрыла дверь и заперла на засов. Затем она прислушалась и с облегчением услышала наверху отдаленные звуки «Щелкунчика».
Она развернула подснежники и выбросила бумагу вместе с запиской миссис Барлоу в корзину для бумаг. Она не собиралась беспокоить Карела настойчивыми просьбами миссис Барлоу, а подснежники решила отдать Юджину. Она смотрела на них. Четкая бледно-зеленая линия очерчивала зубчатый ободок каждой склоненной белой чашечки. Цветы внезапно повлияли на ее настроение. Пэтти смотрела на них с удивлением. Она увидела в них не только цветы. В нескончаемом потоке темных дней они как бы дали передышку, создали некую брешь, сквозь которую она увидела нечто большее, чем просто весну.
Окликая заблудшую душу и плача при вечерней росе, можно удержать звездный свод и возродить павший свет.
Бережно прижав подснежники к своему рабочему халату, она подошла к окну. Сложный морозный узор покрывал внутреннюю сторону окна. Она поскребла его пальцем, проделала круглое отверстие в сахарно-белой изморози и выглянула на улицу. Снег, едва видимый в желтоватом сумраке, теперь падал обильно, снежинки, кружась, опускались, составляя огромный сменяющийся узор, слишком сложный для глаза, бесконечный и проникающий в тело тоскливой гипнотической лаской. И весь мир тихо кружился и колебался. Пэтти долго стояла в оцепенении и смотрела на снег.
Внезапно позади себя в доме она услышала громкий крик, звук открывающихся дверей и бегущих ног, кто-то настойчиво выкрикивал ее имя.
Она быстро повернулась и увидела вбегающего в холл Юджина, огромного и расстроенного, размахивающего руками.
— О, Пэтти, она пропала!
— Что пропало?
— Моя икона. Кто-то украл ее. Я оставил дверь открытой, и ее украли!
— О, Боже, Боже, — пробормотала Пэтти. Она раскрыла перед ним свои объятия. Он приблизился к ней, и она так крепко обняла его, что цветы между ними смялись. Где-то наверху над ее головой расстилалась тьма. Она вдыхала запах подснежников, раздавленных грудью Юджина, и продолжала обнимать его, приговаривая:
— О, Боже, Боже, Боже.
34 
