71 
При этом Марк Ливий Друз в своей не слишком красивой жене души не чаял, а Квинт Сервилий Цепион не любил свою красавицу. Восемь лет назад, когда образовались оба супружеских союза, дело обстояло наоборот. Мужьям было невдомек, что разгадка заключается в их женах: Ливия Друза ненавидела Цепиона и вышла за него по принуждению, тогда как Сервилия была влюблена в Друза с самого детства. Будучи представительницами римских патрицианских семей, обе женщины стали образцовыми женами в старинном духе: послушными, услужливыми, ровными и неизменно почтительными. С годами супруги разобрались друг в друге, и былое безразличие Марка Ливия Друза было побеждено вниманием, проявляемым к нему женой, ее пылкостью в любви и разделенным горем бездетности. Тем временем невысказанное обожание Квинта Сервилия Цепиона задохнулось, не выжив в атмосфере затаенной неприязни к нему жены, ее растущей холодности в постели и огорчения из-за того, что оба их ребенка оказались девочками, а новых рождений не предвиделось.
Обязательной частью программы стал визит в детскую. Друз обожал пухлощекого смуглого мальчугана, именуемого Друзом Нероном, которому вот-вот должно было исполниться два года. Цепион же едва заметно кивнул своим дочерям, те в страхе прижались к стене и встретили отца молчанием. Обе были миниатюрными копиями матери — столь же темноволосые, большеглазые и большеротые — и не могли не очаровывать, как всякие невинные дети, однако папаша не проявил к ним никакого интереса. Сервилию (ей на днях должно было исполниться семь лет) многому научила порка, которой завершилась ее попытка усовершенствовать лошадь и гроздь винограда на картине Апеллеса. Раньше на нее никогда не поднимали руку, поэтому она испытала не столько боль, сколько унижение, и научилась скорее изворотливости, нежели послушанию. Лилла была совсем другой: шаловливой, неунывающей, волевой и прямодушной. Порка была ею немедленно забыта, но не осталась без последствий: теперь отец вызывал у нее должное уважение.
Все четверо взрослых направились в триклиний, чтобы приступить к трапезе.
— Разве к нам не присоединится Квинт Поппедий? — спросил Друз у своего слуги Кратиппа.
— Я не слыхал, чтобы у него были иные намерения, господин.
— В таком случае давайте подождем его, — предложил Друз, предпочитая не замечать враждебного взгляда, брошенного на него Цепионом.
Цепион, однако, не желал, чтобы его обходили вниманием.
— Чем тебя так пленил этот страшный человек, Марк Ливий? — спросил он.
Друз окинул шурина каменным взором.
— Некоторые люди задают мне тот же вопрос, имея в виду тебя, Квинт Сервилий, — произнес он ровным голосом.
Ливия Друза ахнула и подавила нервный смешок; однако укол, как Друз и предполагал, не задел Цепиона.
— И все-таки, чем он тебе дорог?
— Тем, что он мне друг.
— Скорее он — присосавшаяся к тебе пиявка! — фыркнул Цепион. — Действительно, Марк Ливий, он ведь наживается за твой счет! Вечно заявляется без уведомления, вечно просит об услугах, вечно жалуется на нас, римлян. За кого он себя принимает?
— За италика из племени марсов, — раздался жизнерадостный голос. — Прости за опоздание, Марк Ливий, надо было тебе начать трапезу без меня, ведь я предупреждал. Впрочем, у моего опоздания есть уважительнейшая причина: я стоял по стойке смирно, выслушивая нескончаемую лекцию Катула Цезаря о вероломстве италиков.
Силон присел на ложе Друза и позволил рабу снять с него обувь и, обмыв ему ноги, натянуть на них носки. Потом он легко переместился на почетное место слева от Друза, именуемое locus consularis — «консульским»; Цепион расположился на ложе, стоявшем под прямым углом к ложу Друза, что было менее почетным, но объяснялось просто: он был не гостем, а членом семьи Друза.
— Снова клеймишь меня, Квинт Сервилий? — беззаботно осведомился Силон, приподнимая тонкую бровь и подмигивая Друзу.
Друз усмехнулся, не сводя глаз с Квинта Поппедия и чувствуя к нему куда больше привязанности, чем к Цепиону.
— Мой шурин вечно чем-нибудь недоволен, Квинт Поппедий. Не обращай на него внимания.
— Я и не обращаю, — сказал Силон, приветливо кивая обеим дамам, сидящим на стульях напротив возлежащих мужчин.
* * *
Друз и Силон встретились на поле сражения под Аравсионом после того, как битва была завершена, и землю устлали тела восьмидесяти тысяч римлян и их союзников — во многом по вине отца Цепиона. Дружба эта, зародившаяся при незабываемых обстоятельствах, с годами лишь окрепла; дополнительным ее связующим звеном стала озабоченность судьбой италийских союзников, в защиту которых оба выступали. Силон с Друзом являли собой странную пару, однако, сколько ни причитал по сему поводу Цепион, какими нотациями ни разражались уважаемые сенаторы, этого союза не удалось подорвать пока никому.
71 
