68 
Еще кое-что на закуску, и я оставлю тебя в покое. Семейные сплетни, обошедшие весь Рим. Муж моей племянницы, явившийся наконец-то из-за моря и обнаруживший, что его новорожденный сын отъявленно рыжеволос, развелся с ней, обвинив в супружеской неверности!
Подробнее об этом при нашей встрече в Риме. Я принесу жертву Ларам Пермаринским, моля их о твоем благополучном возвращении.
Отбросив письмо, словно оно жгло ему пальцы, Марий взглянул на жену.
— Ну, как тебе новости? — спросил он. — Твой братец Гай развелся с Аврелией из-за ее неверности! По всей видимости, у нее был дружок, причем рыжеволосый! Ого-го! Догадайся с трех раз, кто отец?
Юлия сидела, разинув рот и не находя, что сказать. Лицо и шея у нее залились яркой краской, губы сделались почти незаметными. Она затрясла головой и произнесла после короткого молчания:
— Это неправда! Это не может быть правдой! Не верю!
— Что делать, если об этом рассказывает ее родной дядя. Вот, взгляни! — Он сунул ей под нос окончание письма Рутилия Руфа.
Она выхватила у него свиток и стала читать сама, медленно складывая буквы в слова; голос ее звучал глухо и неестественно. Лишь прочитав поразительные строки несколько раз, она отложила письмо.
— Речь идет не об Аврелии, — твердо заявила она. — Никогда не поверю, что он пишет об Аврелии.
— О ком же еще? Ярко-рыжие волосы, Юлия! Это отличительная черта Луция Корнелия Суллы, а не Гая Юлия Цезаря!
— У Публия Рутилия Руфа есть другие племянницы, — упиралась Юлия.
— Знакомые накоротке с Луцием Корнелием? Ведущие самостоятельную жизнь в самых мерзких трущобах Рима?
— Откуда мы знаем? Все возможно.
— А обитатели Писидии верят в летающих свиней, — съязвил Марий.
— Какое отношение к этой истории имеет самостоятельное проживание в самых мерзких трущобах? — осведомилась Юлия.
— А такое: там интрижка имеет больше шансов остаться незамеченной, — сказал Марий, вконец развеселившись. — До той поры, естественно, пока в фамильное гнездышко не будет подброшен рыжеволосый кукушонок!
— Ты еще злорадствуешь! — с отвращением выкрикнула Юлия. — А я не верю, и все тут! И не поверю. — Тут ее посетила новая мысль. — Кроме всего прочего, он не может подразумевать моего брата Гая. Ему пока не пришел срок возвращаться, а если бы он вернулся, ты бы первым об этом услышал. Ведь он работает там по твоему поручению. — Она угрожающе взглянула на Мария. — Ну, что ты на это скажешь?
— Что его письмо вполне может дожидаться меня в Риме.
— После того, как я предупредила его в письме, что мы уезжаем на целых три года? Указав, пускай приблизительно, где мы будем находиться? Брось, Гай Марий! Лучше согласись, что вряд ли речь идет об Аврелии.
— Я соглашусь со всем, чего ты от меня потребуешь, — ответил Марий со смехом. — Но все равно, Юлия, это — Аврелия.
— Я еду домой, — заявила Юлия, порывисто вставая.
— А мне казалось, что ты хочешь повидать Египет…
— Нет, только домой! — повторила Юлия. — Мне все равно, куда отправишься ты, Гай Марий, хотя я бы предпочла, чтобы ты избрал землю Гипербореев. Я, во всяком случае, отправляюсь домой.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
— Я сам поеду в Смирну, чтобы вернуть свое состояние, — сказал Квинт Сервилий Цепион своему шурину Марку Ливию Друзу, когда они брели домой из Римского Форума.
Друз остановился, одна его тонкая бровь взлетела вверх.
— О! Ты думаешь, что это будет мудрый поступок? — спросил он и тотчас спохватился, готовый откусить свой несдержанный язык.
— В каком смысле — «мудрый»? — сварливо осведомился Цепион.
Друз поспешил дружески взять Цепиона за правую руку.
— Я имел в виду только то, что сказал, Квинт. Я вовсе не хочу допускать, что твои сокровища в Смирне — это золото Толозы, якобы украденное твоим отцом. Однако факт остается фактом: весь Рим верит в виновность твоего отца, а также в то, что принадлежащие тебе смирнинские сокровища — это золото Толозы. В былые времена, попытавшись вернуть его, ты не заслужил бы ничего, кроме завистливых взглядов и ненависти, способной повредить твоей дальнейшей карьере. Однако сегодня действует lex Servilia Glaucia de repetundis, вот о чем тебе не следовало бы забывать! Прошли времена, когда наместник мог изымать все, что ему вздумается, не опасаясь за судьбу своего достояния, поскольку оно записано на чужое имя. Закон Главции оговаривает, что деньги, полученные незаконным путем, подлежат изъятию также и у нового владельца, а не только у виновного в злоупотреблении. Дядюшка Луций Блохастик теперь тебе не подлога.
68 
