149 
Это была едва ли не самая отрадная пора на Черноморской кордонной линии. Упавшее было духом Черноморское войско ободрилось: оно увидело, что под управлением Власова дела приняли другой оборот. Менее отрадно было внутри Черномории. Постоянное отсутствие строевых и даже нестроевых казаков разоряло семейства их, остававшиеся без рабочих рук. Многие роптали на Власова, содержавшего, почти без перерыва, в сборе военные силы Черномории; но таких крайних усилий от казаков потребовали обстоятельства дурных для нас дел в последнее пред тем время, когда горцы хозяйничали в наших пределах и едва не разобрали по рукам всей Черномории. Генерал Власов видел все невыгоды домашнего быта черноморцев от постоянных военных действий на Кубани и старался облегчить участь пограничной жизни казаков. Самую главную заботу он обратил на боевых товарищей своих. Вникнув в жизнь казаков на кордонах, он нашел артели их бедными, имевшие в своем распоряжении самые скудные средства для продовольствия казаков, которые и сами терпели крайнюю нужду. Чтобы поправить артельное хозяйство, Власов раздавал по полкам отбитый у горцев скот и овец на порционы казакам, лошадей и рабочих быков на подъем артельных тяжестей, на полковые работы, а годных горских скакунов для верховой езды казаков, взамен утраченных ими на службе лошадей. Кроме того, казаки пользовались добычей при разорении черкесских аулов, а там было много кое-чего хорошего: попадались вещи из красной меди, шелковые одежды из турецкой материи, дорогое оружие, богатая конская сбруя, щегольские костюмы горца, луки, панцири и т. п. Заботы Власова простирались далее. Он раздавал много черкесского скота жителям Черномории, пострадавшим от закубанских хищников. Пособия простирались и на тех, кто лишался членов из семьи своей, взятых в плен или убитых горцами.
Живший в Черномории попечитель горских народов, не успевший усмирить кнутом отеческих наставлений диких горцев, обратил в последнее время все свое внимание на натухайское племя, менее хищное и более склонное к мирным сношениям с русскими; но, прибавим, так же, как и прочие народы за Кубанью, злобное и нам враждебное. Натухайцы, убаюкивая легковерного Скасси в ложной своей покорности, в то же время соединялись с неприязненными нам черкесскими племенами и врывались в наши пределы для грабежей. Под фирмою «мирных» они укрывались от наказаний и продолжали бесчинствовать на границе, но де Скасси, занятый мыслию выполнить хотя что-нибудь из программы своих предположений, ничего не видел или не хотел видеть. Он тянул, на Бугазе, бесконечные и бесполезные переговоры с черкесами о дружественных сношениях с русскими, а на кордонной линии то и дело что отбивались от хищников закубанских.[235] Не так думал о «мирных» натухайцах Власов: он имел положительные данные об участии их в набегах на пределы наши, знал об укрывательстве ими шаек грабителей и решился наказать натухайцев. Предварительно он, собравши отряд, двинулся на р. Иль, но экспедиция эта, едва ли не в первый раз для него, оказалась неудачною. Едва Власов отошел от Кубани верст за пятнадцать, как черкесские секреты открыли движение нашего отряда и разнесли тревогу по всей ильской местности; везде раздавались выстрелы неприятелей, и где-то в горах, к удивлению отряда, загрохотала даже пушка. Власов остановил отряд, послал в сторону команду из 459 человек, при войсковом полковнике Перекресте, зажечь черкесское сено. Но не прошло и часа времени, как команда эта, атакованная со всех сторон превосходным числом горцев и боясь быть совершенно отрезанной, марш-маршем принеслась обратно к отряду. Черкесы, нагоняя отставших казаков, рубили их шашками. Казаки потеряли 28 человек убитыми и 20 ранеными.
Возвратясь на Кубань, Власов занялся формированием отряда для движения в землю злейших врагов России — шапсугов и коварно-хитрых натухайцев. 24 февраля он двинулся за Кубань гремя колоннами; две действующие состояли под командою войсковых полковников Стороженки и Табанца, а третья, резервная, под командою есаула Ольхового, при которой находился и сам Власов. Соблюдая строжайшую тишину, войска целую ночь шли в совокупности и безостановочно до речки Псебепс, где отряд остановился отдохнуть. Когда затем действовавшие колонны двинулись вперед Табанец пошел вправо, Стороженко влево, а Ольховой, с резервом, и Власов остались на месте. На рассвете 25-го числа, Табанец атаковал два шапсугских аула. Устрашенные внезапным появлением русских, жители разбежались в леса, но казакам удалось захватить 35 человек, а из сопротивлявшихся черкесов 27 убиты на месте и освобожден один русский пленный. Забрав в аулах все ценное имущество и оружие горцев и загнав весь скот их и баранту, Табанец сжег все аульные постройки с запасами хлеба и сена, и с своею колонною возвратился прямо в Черноморию, имея только двух человек раненых. Войсковой полковник Стороженко, отделившись от отряда, поданному приказу пошел в землю натухайцев и лишь на другой день, по трудной дороге, добрался до двух аулов этого племени. Натухайцы встретили нашу колонну выстрелами. Тогда Стороженко атакрвал оба аула и, при слабом сопротивлении неприятелей, разорил их жилища. Все имущество и скот были забраны; в плен взято 44 натухайца и несколько из них убиты. Колонна, без всякой потери, возвратилась в Черноморию. Туда же обратился с резервом и генерал Власов.
149 
