Последние отзывы

  87  

— Этот фильм тебе понравится, — сказал Ричард, — не говоря о том, что я уже купил билеты. И вообще тебе полезно время от времени выбираться из дворца и растворяться в толпе своих вассалов. Становиться одним из них. Разумеется, замаскировавшись. — Этот подкол относился к новому прикиду Гвина, который он уже успел во всех подробностях расписать своим слушателям: красновато-коричневый замшевый пиджак из Милана, коричневые вельветовые брюки из Флоренции и сизо-серые кожаные ботинки из Сиены. — Допивай. Вот еще пинта. Давай.

— В меня столько не поместится.

— Ну, тогда полпинты. Давай пей.

— Мне придется весь фильм просидеть в сортире.

Да уж. Очень может быть, подумал Ричард. Когда он помогал Джине надеть пальто, она шепнула ему на ухо: «Ненавижу его». Ричард нахмурился, кивнул и почувствовал, что возмездие уже близко…

Первые полчаса в темноте он с трудом контролировал свои мысли. Ему было все равно, что за фильм, кто режиссер, на каком языке говорят актеры, черно-белый он или цветной. Это имело значение до начала фильма. Нужен был фильм по вкусу Гвина, всегда послушному, если вы помните, причудам и выкрутасам своей придури. И он действительно оказался во вкусе Гвина: невинный, сельский, с поисками истины. Слезная повесть на историческую тему о группе очень смышленых и очень разговорчивых подростков, которых во время бомбардировок Лондона переправляют в Камбрию, — это был почти что кинопредшественник «Амелиора». Если бы Ричард его смотрел, это было бы для него поистине крестной мукой. Но он его не смотрел. Ричард не смог бы его смотреть, даже если бы фильм был в его вкусе: море крови с бюджетом в миллиард долларов. Он не смотрел на экран. А женщины сидели между двумя романистами и, не отрывая глаз от экрана, как дети, ели попкорн из одного пакета.

Одинокие мужские фигуры в кинотеатрах, подумал Ричард, в них чувствуется напряженное желание уединения, как у безумца или азиата. Кто они? Хмурые киноманы? Бродяги? Впрочем, сегодня кинотеатры слишком дороги, чтобы бродяги могли ходить в кино и распространять кругом свое зловоние. Ричард знал, что, если бы он был бродягой, у него были бы нужды поважнее, чем сидеть и вонять на весь кинотеатр. При полном зале с публикой происходит какая-то гравитационная метаморфоза — она сливается в единое целое, становясь толпой. Но сейчас «Корона» была заполнена лишь на четверть: виднелись срезанные на уровне плеч силуэты, а поскольку действие фильма в основном происходило в полумраке (в разбомбленных подвалах, палаточных лагерях в безлунные ночи), то все вокруг стали казаться Ричарду неграми или фотонегативами. Через какое-то время он представил, что зрители сидят к нему спиной, но их головы, как у карибских идолов, развернуты на сто восемьдесят градусов, и их лица обращены к нему; еще немного погодя он представил, что их затылки это на самом деле их лица, прикрытые волосами.

Это случилось через сорок минут. Вставая, чтобы пропустить Гвина, Ричард испытал противоречивое чувство. Гвин — известный своими бестселлерами и любовью к жене, а еще слабым мочевым пузырем — двигался, согнувшись, между креслами. Он тяжело прошел по проходу, свернул направо под сценой, потом пошел за своей тенью, мелькнувшей на зеленом экране: волнующееся поле, ряд деревьев, вечернее небо. Он вышел в дверь, над которой горело два указателя: «выход» и «мужской туалет». За ним никто не последовал. Потом вышел какой-то старик. Тогда Ричард перестал следить за залом и сосредоточился на фильме: он посмотрел пятиминутную сценку о том, как готовят тушеное мясо с овощами (жена мелкого фермера показывала Одре Кристенберри, как это делается), — в общем, это была бытовая зарисовка, не более. Но по его телу забегали мурашки, словно он смотрел что-то совсем другое: кульминационную сцену какого-нибудь бессмертного психологического триллера Хичкока — «Незнакомцев в поезде», «Головокружения» или «Психоза».

Время шло. Через какое-то время женщин, несомненно, посетила мысль, что Гвин почувствовал непреклонный вселенский призыв к дефекации. Исходя из этого предположения, Ричард представил себе, как позыв Гвина к полному опорожнению вскоре вызовет осложнения; еще минут пятнадцать, и он превратит туалет в авгиевы конюшни. Затем возникло еще одно незначительное затруднение: Ричард, не отстававший от Гвина в пабе, сам почувствовал необходимость посетить уборную. Нужда была острой и жгучей — такой же острой и жгучей, как и его любопытство.

  87