III

В следующие выходные у Рауля, Слэба и Мелвина была вечеринка. Собралась вся Команда.

В час ночи Руни и Свин затеяли драку.

— Ублюдок! — кричал Руни. — Держи свои руки от нее подальше.

— От его жены, — сообщила Эстер Слэбу. Команда отступила к стенам, предоставив Свину и Руни большую часть комнаты. Оба были пьяными и потными. Они боролись неуклюже и неумело — делали вид, что это вестерн. Невероятно, сколько забияк-любителей думают, что салунная драка в вестерне единственный приемлемый образец для подражания. Наконец Свин уложил Руни ударом в живот. Руни лежал с закрытыми глазами, стараясь сдерживать причинявшее боль дыхание. Свин вышел на кухню. Драка завязалась из-за девушки, но оба знали, что зовут ее не Мафия, а Паола.

— Я ненавижу не евреев, — объясняла Мафия, — а их дела. — Они с Профейном сидели у нее дома. Руни пошел выпить. Может, заглянул к Айгенвэлью. Дело было на следующий день после драки. Ее, похоже, не волновало, где находится муж.

Внезапно Профейну пришла в голову замечательная мысль. Она хочет, чтобы евреи обходили ее стороной? Тогда, вероятно, полукровка мог бы попробовать сунуться. Но Профейна опередили — руки Мафии потянулись к его пряжке и стали ее расстегивать.

— Нет, — передумав, сказал он. В поисках молнии, которую можно было бы расстегнуть, руки скользнули вокруг бедер к задней части юбки. — Послушай.

— Мне нужен мужчина, — сказала она, уже наполовину выбравшись из юбки, — способный на Героическую Любовь. Я хочу тебя с тех пор, как мы познакомились.

— В задницу Героическую Любовь, — сказал Профейн, — ты же замужем.

В соседней комнате Харизму мучили кошмары. Он замолотил руками под зеленым одеялом, отмахиваясь от ускользающей тени своего Преследователя.

— Здесь, — сказала она, обнаженная ниже пояса, — здесь, на коврике.

Профейн поднялся и стал рыться в холодильнике в поисках пива. Мафия лежала на полу и покрикивала на него.

— Угощайся, — он поставил банку пива на ее мягкий живот. Взвизгнув, она опрокинула банку на пол. Пиво расползлось на коврике между ними мокрым пятном, напоминавшим не то доску уз, не то меч Тристана. — Пей свое пиво и расскажи мне о Героической Любви. — Она не делала попыток одеться.

— Женщина хочет чувствовать себя женщиной, — она тяжело дышала, — вот и все. Она хочет, чтобы ее взяли, вошли в нее, изнасиловали. Но еще сильнее она хочет опутать мужчину.

Паутиной, сплетенной из нитки йо-йо, — сетью или силком. Профейн не мог думать ни о чем, кроме Рэйчел.

— В шлемиле нет ничего героического, — возразил Профейн. Кого можно назвать героем? Рэндольфа Скотта — он умеет обращаться с револьвером, поводьями и лассо. Мастер неодушевленного. Только не шлемиля: вряд ли потянет на мужчину тот, кто, полулежа в кресле, подобно женщине, принимает любовь от окружающих объектов.

— Мафия, — спросил он, — к чему усложнять такие вещи, как секс? Зачем придумывать названия? — Опять он затеял спор, как уже было с Финой в ванной.

— В тебе что, — огрызнулась она, — дремлет гомосексуалист? Боишься женщин?

— Нет, я не голубой. — Разве можно так говорить? Ведь женщины порой напоминают неодушевленные предметы. Даже маленькая Рэйчел — наполовину «Эм-Джи».

В комнату вошел Харизма, глаза-бусинки глядели сквозь прожженные в одеяле дырки. Он засек Мафию и направился к ней. Зеленый шерстяной холмик запел:

Даже флирт со мной простой

Кажется тебе тоской

Разве до покоя тут!

Если дело в мире этом,

Если в нем вся суть сюжета,

Вряд ли наши отношения

До романа дорастут.

У меня к тебе есть предложение

Логичное, позитивное, несложное,

Ну, по крайней мере, посмеяться можно.

(Припев)

Пусть Р равно мне

С моим сердцем во главе.

Пусть Q равно тебе

С «Трактатом» в руке.

R будет жизнью, полной любви,

С ласками под хай-фи.

Любовью назовем любой тебе приятный результат.

Справа… — в общем надвое

Вякнула старушка.

Гонимся мы слева,

В скобках, друг за дружкой.

И могла бы стать счастливой та подкова в середине,

  130