II

В выходные Стенсил, Профейн и Свин нанесли краткий визит в Вашингтон: искатель приключений — дабы приблизить предстоящее путешествие, шлемиль отгулять последнее «увольнение», а Свин — помочь ему. В качестве pied-a-terre они выбрали ночлежку в Чайнатауне, и Стенсил сразу же помчался в Госдепартамент посмотреть, что там есть.

— Не верю я в это, — сказал Свин. — Стенсил тебя просто путает.

— Не дергайся, — только и ответил Профейн.

— Думаю, надо выпить, — сказал Свин. Tак они и поступили. Но то ли Профейн потерял с возрастом класс, то ли эта выпивка была худшей в его практике. В памяти остались пробелы, а это всегда неприятно. Профейн помнил, как Свин решил подыскать компанию, и они пошли в Национальную галерею; и точно — перед "Тайной вечерей" Дали они нашли двух девушек-госслужащих.

— Меня зовут Чок, — представилась блондинка, — а это Чик.

Свин застонал от мгновенно нахлынувшей ностальгии по Хэнки и Пэнки.

— Отлично, — сказал он. — Это Бенни, а я, хью-хью, Свин.

— Не сомневалась, — сказала Чик. Но соотношение числа девушек и юношей в Вашингтоне равнялось примерно восемь к одному. Она схватила Свина выше локтя и оглянулась, будто среди статуй прятались невидимые сестрицы.

Они жили недалеко от улицы П и имели коллекцию всех пластинок Пэта Буна. Не успел Свин поставить большую бумажную сумку с плодами дневной прогулки по алкогольным кладезям столицы — легальным и не очень, — как на них, ничего не подозревающих, обрушилось 25 ватт этого дела с песней "Би боп э лула".

После такой прелюдии воспоминания о выходных носили отрывочный характер: Свин засыпает на ступеньках у памятника Вашингтону и, пролетев полмарша, врезается в учтивую армию бойскаутов; они вчетвером в «Меркури» Чок кружат по Дюпон-серкл в три часа ночи, затем к ним присоединяются шесть негров в «Олдсмобиле», которым вздумалось устроить гонки; обе машины едут на Нью-Йорк-авеню, где находится квартира, занимаемая одной неодушевленной аудиосистемой, пятьюдесятью энтузиастами джаза и Бог знает каким числом ходящих по кругу бутылок общего вина; Чок и он сам под одеялом "Хадзон Бэй" на ступенях масонского храма на северо-западе Вашингтона, где их будит менеджер страховой компании, представляется Яго Саперстайном и приглашает на очередную попойку.

— Где Свин? — поинтересовался Профейн.

— Он украл мой «Меркури», и сейчас они с Чик едут в Майами, — сказала Чок.

— О-о!

— Пожениться.

— Мое хобби, — продолжал Яго Саперстайн, — выискивать молодых людей, которых интересно привести на вечеринку — вроде вас.

— Бенни — шлемиль, — сказала Чок.

— Шлемили — это всегда интересно, — сказал Яго.

Попойка происходила на границе с Мэрилендом; Профейн, сопровождавший Яго, познакомился с гостями. Среди них: беглец с острова Дьявола, пробиравшийся под псевдонимом Мэйнард Василиск в Вассар преподавать там пчеловодство; изобретатель, отмечающий семьдесят второй отказ Патентного бюро, на сей раз — по поводу автоматического борделя для вокзалов и автостанций, устройство которого он с помощью синек и жестов разъяснял стайке тиросемиофилов (коллекционеров этикеток с коробочек французского сыра), похищенных Яго с их ежегодной конференции; хрупкая дама-биопатолог, уроженка острова Мэн, примечательная тем, что была единственным в мире моноглотом мэнского диалекта и потому ни с кем не разговаривала; безработный музыковед по имени Петар, посвятивший жизнь поискам утраченного концерта Вивальди для казу — о концерте он впервые услышал от бывшего чиновника администрации Муссолини по имени Сквазимодео — тот валялся теперь под роялем мертвецки пьяный, — Петар знал не только то, что этот концерт похитили из монастыря какие-то меломаны-фашисты, но также и двадцать тактов из медленной части, которые он, блуждая среди гостей, время от времени исполнял на пластмассовом казу; и другие «интересные» люди. Сонный Профейн ни с кем не общался. Он проснулся на рассвете в ванне Яго под хихиканье облаченной лишь в бескозырку блондинки, поливавшей Профейна бурбоном из четырехлитрового кофейника. Профейн собрался было открыть рот и подставить его под струю, как вошел Свин собственной персоной.

— Верни бескозырку, — сказал Свин.

— Я думал, ты во Флориде, — сказал Профейн.

  189