210 
Майстраль сообщил ему, все, что знал, и ушел, бесстрастный как и прежде. Стенсил закурил трубку, бросил взгляд на карту Валетты и уже через пять минут энергично шагал по Страда Реале вслед за Майстралем. Естественная предосторожность. Ведь действовали некоторые двойные стандарты — согласно принципу: "Если он работает на меня, то согласится работать и против".
Майстраль свернул налево, и, выйдя из света фонарей главной улицы, стал спускаться по Страда Стретта. Здесь начинался Дурной квартал; Стенсил без особого любопытства огляделся. Все по-прежнему. Какое извращенное представление о городах складывается у человека его профессии! Если из документов этого века сохранятся лишь дневники агентов министерства, то можно себе представить, сколь любопытную картину воссоздадут историки.
Массивные официальные здания с безликими фасадами, сеть улиц, с которых таинственным образом исчез простой люд. Стерильный административный мир, окруженный снаружи варварскими предместьями с извилистыми улочками, публичными домами, тавернами; освещены лишь рабочие углы проституток, подобные блесткам на старом, не к месту надетом бальном платье.
"Если у сего мира вообще есть политическая мораль, — написал однажды Стенсил в дневнике, — то она заключается в том, что мы, совершая дела века, пользуемся вопиюще неверным двойственным видением. Правые-левые, теплица-улица. Правые могут жить и работать изолированно, в теплице прошлого, а левые тем времнем вершат свои дела на улицах, манипулируя бесчинствующей толпой. И способны жить не иначе как мечтами о будущем.
А как же реальное настоящее — люди вне политики, некогда уважаемая золотая середина? Устарело; во всяком случае, они выпали из поля зрения. Западный край этой антитезы в недалеком будущем заполнится весьма, мягко выражаясь, враждебно настроенной чернью."
Страда Стретта, Тесная улица. Этот проход, казалось, специально задумывался, чтобы его заполонили толпы народа. Почти так оно и вышло: вечером сюда стекались матросы с «Эгмонта» и кораблей поменьше, моряки с греческих, итальянских, северо-африканских торговых судов, а также статисты — чистильщики обуви, сутенеры, торговцы сувенирами, сластями и порнографическими открытками. Топологические деформации этой улицы создавали у прохожего впечатление, будто он проходит сквозь вереницу мюзик-холловских сцен, отделенных одна от другой новым поворотом или спуском, каждая со своими декорациями и труппой, но с неизменным низменным шоу. Старый "мастер канкана" Стенсил чуствовал себя здесь как дома.
Но он с некоторым беспокойством стал замечать, что Майстраль все чаще пропадает в бурлящих впереди сине-белых волнах, и ускорил шаг, пробираясь сквозь плотнеющую толпу.
Стенсил почувствовал, что слева кто-то маячит, то и дело попадая в его поля зрения. Высокий, в черном, слегка конусообразный. Он рискнул на мгновение повернуть голову. Человек, похожий на греческого попа или приходского священника, некоторое время шел с ним вровень. Что делает здесь слуга Божий? Возможно, выискивает души, дабы наставить их на путь истины; но их взгляды встретились, и Стенсил не заметил в его глазах милосердия.
— Chaire, — пробормотал священник.
— Chaire, Pаpa — сказал Стенсил уголком рта, и попытался обойти священника. Но тот задержал его рукой с перстнем.
— Минутку Сидней, — произнес голос. — Иди сюда, выйдем из толпы.
Голос был чертовски знаком. — Майстраль идет в "Джон Буль", — сказал поп. — Он никуда не денется. — Они прошли по аллее во дворик. В центре небольшой бассейн, обрамленный темной бахромой нечистот.
— Надо переодеться, presto, — божий человек снял скуфью и черную бороду.
— Ты, Демивольт, стал терять класс на старости лет. Что это за доморощенная комедия? Что творится с Уайтхоллом?
— У них все в порядке, — пропел Демивольт, неуклюже прыгая по дворику. — Знаешь, никак не ожидал тебя здесь встретить.
— Где Моффит? — спросил Стенсил. — Если уж они решили вновь собрать флорентийскую команду:
— Моффита схватили в Белграде. Думал, ты знашь. — Демивольт снял сутану и завернул в нее свои вещи. Под ней оказался английский твидовый костюм. Быстро причесавшись и подкрутив усы, он стал тем Демивольтом, которого Стенсил видел в 1899 году. Разве что прибавилось седых волос и морщин.
— Бог знает, кого еще послали в Валетту, — весело сказал Демивольт, когда они вышли на улицу. — Подозреваю, что это очередной заскок — с министерством такое случается. Как морской курорт или воды. Модное Местечко каждый год меняет название.
210 
