очень нудно 
59 
Подмышка влез в вагон, и я помог ему усесться напротив меня. Похоже, он был в затруднении: сопя и шмыгая носом, он рылся в мокрых карманах. Затем он поднял с пола газету и, очевидно, собрался высморкаться в ее юмористическую страницу. Всегда имея носовые платки про запас, я подумал, что от меня не убудет, если выделить один ему, что тут же и сделал.
Любой другой человек на моем месте смутился бы и тут же пожалел о содеянном; для меня же все это было относительно нормальным. Но кое- что в этом банальном акте милосердия меня действительно смутило: пугающее чувство родства с безногим бродягой. Мы будем сегодня ночевать под мостом, ты и я, казалось, говорил я ему, глядя, как он сморкается в мой платок.
Я сошел на следующей остановке, приехал домой, помылся, обрызгал себя одеколоном, сменил одежду, произвел генеральную уборку комнаты и позвонил доктору и дантисту. В тот вечер Норман сидел один за столом на кухне, тасуя карты и неуверенно поглядывая в мою сторону. Однако я призвал все свое мужество и, сославшись на усталость, пошел спать. Норману пришлось отправиться к себе в комнату и всю ночь скандалить там с Дженни.
Во вторник я решил появиться в школе. Все вели себя так, будто я вовсе не пропустил три недели занятий, или, скорее даже, вообще никогда здесь не учился. Носок Мертвеца завязывался в узлы, пытаясь объяснить, почему икс в степени ноль всегда равен единице. Миссис Трейгер на глиняных ногах поведала мне, почему она считает, что Дидона сама виновата в том, что ее обломал Эней. Дерек забыл, что собирался мне вломить. Я заполнил формы, позволяющие сдавать вступительные экзамены в Оксфорд 21 — го и 22-го ноября. До них оставалось еще четыре недели.
Позже я сидел с чашкой чая за своим письменным столом. Обычно в это время солнце как раз заглядывало в комнату, и я, размякнув под его лучами, проводил время, созерцая забор и угольный сарай. Порою в голове внезапно возникала блаженная пустота — минуты, может, на полторы или две — и я закрывал глаза и просто дышал, испытывая одну только благодарность неизвестно к кому.
С наступлением сумерек на меня накатывала особая печаль, и это было связано с Рейчел. Я не очень-то ревновал к Дефоресту и вовсе не был уверен, что Рейчел поступила со мной жестоко. Но у меня на всякий случай уже был заготовлен план избавления. Холодно и беспристрастно я обдумывал подробности самоубийства, и делал это отнюдь не в самые тяжелые свои минуты. Пузырек таблеток. Записка: «Никого не виню. Просто я думал об этом и понял, что жить не стоит. Могло бы стоить, но — не стоит. Разве нет? В любом случае, прощайте. Ч.» Меня останавливали только две вещи: нежелание доставлять хлопоты Дженни и Норму и отсутствие надежного литературного агента-душеприказчика для моих «Блокнотов».
Я пытался писать Рейчел письма, но, как бы ни были они художественны и изысканны, я не видел смысла их отправлять, поэтому просто подшивал их в папку. Похоже, я не умел использовать слова, не превращая их в литературу. Вдобавок еще телефон сломался. Я хотел послать ей пузырек с моими слезами на закате, «Ромео и Джульетту» Чайковского, «Яркую Звезду» Китса, видеозапись, изображающую, как я укладываюсь в постель и кашляю, совсем одинокий.
Здание муниципалитета Кенсингтона выглядело вполне подходяще для экзаменов. Я не решился войти внутрь, но когда оттуда около четверти шестого, пошатываясь, вышел негр с блуждающим взглядом, которого, несомненно, только что отымели по полной программе, принимая у него экзамен, я решил к нему докопаться. Изобразив американский акцент, я выжал из него максимум сведений о контроле, местах для сидения и прочем.
Зайдя в какой-то солидный бар, я торжественно выпил оранжада. Пока я пил, мне пришло в голову позвонить Глории. Еще на первой неделе Упадка я побывал у голубого доктора, и он дал понять, что у меня все чисто и больше не обязательно ходить к нему, чтобы он меня лапал. (Возможно, я себе льщу; мой конец так сжался от страха, что навряд ли смог возбудить в нем что-нибудь, кроме смеха.) Да, Глория. Тряхнем стариной.
И я, конечно же, позвонил ей, как только вернулся домой. Я вынужден был говорить сексуальным шепотом, поскольку из столовой доносились голоса — в основном голос Нормана. Сперва пришлось ждать, пока пацан, который, как правило, отвечает на телефон (у соседей) бегал через улицу, чтобы позвать Глорию. Затем, когда она подошла, я отпустил пару сальных шуточек, чтобы ее рассмешить, и только тогда спросил, что она делает вечером. Глория внезапно стала очень серьезной. Она сказала этому мелкому матерщиннику и бандюгану, чтобы перестал щипать ее за зад и отвалил.
59 
