очень нудно 
58 
— Прикажите выдвинуть поближе к воротам две восьмифунтовые и две четырехфунтовые пушки, — говорит Даоис. — Вычистить, зарядить, изготовить к стрельбе.
— Картечи нет, господин капитан.
— Знаю. Заряжайте обычными пулями. Всех калибров. И пошлите людей — пусть найдут старые гвозди, мушкетные пули или что там еще… Все годится. Даже ружейные кремни подойдут, а их у нас — гибель. Достаньте какие-нибудь мешочки, тряпочные или бумажные. Упакуйте в них этого добра примерно по полфунта в каждый.
— Слушаю, господин капитан.
Луис Даоис рассматривает женщин, снующих по двору вперемешку с солдатами и горожанами. Большей частью это их жены, матери, дочери, жительницы окрестных домов, увязавшиеся за мужчинами. Под руководством артиллерийского капрала Хосе Монтаньо они, притащив во двор простыни, покрывала, одеяла, рвут их на полосы, готовят перевязочный материал. Другие вскрывают ящики с огневым припасом, пригоршнями перекладывают патроны в плетеные из ивняка корзины, относят к тем, кто занимает позицию в окнах или на улице.
— Да, Аранго, вот еще что! Проследите, чтобы женщины покинули парк до прихода французов. Тут им совсем не место.
Лейтенант тяжело вздыхает:
— Я уж пытался прогнать их, господин капитан. Они только смеются мне в лицо.
* * *
Перед воротами Монтелеона неутомимо деятельный и пребывающий в совсем ином расположении духа Веларде, за которым тенью следуют писаря Рохо и Альмира, распределяет вдоль стены стрелков. Само его присутствие, источаемая им безоговорочная, сквозящая в каждом движении уверенность передается военным и гражданским, с жаром откликающимся на его слова и готовым, кажется, следовать за ним хоть в преисподнюю. Капитан генерального штаба — сегодня придется доказать, что это не пустые слова, — он относится к тем немногим командирам, которые обладают даром воспламенять людей, отданных ему под начало. Он мгновенно запоминает имена всех подчиненных и умудряется обращаться с ними, включая и самых неповоротливых и представления не имеющих о строе, так, словно они всю свою жизнь только и делали, что воевали.
— Зададим этим мусью жару! — повторяет он, переходя от одной группы к другой и потирая руки. — Они и не знают даже, что их ждет.
Его речи вселяют уверенность в людей, и выполнять его приказы кажется им святым делом. И вот, из упивающегося стихией безначалия нестройного, разношерстного и беспорядочного сборища, состоящего почти исключительно из простолюдинов — мелких торговцев, ремесленников, слуг, поденщиков, подмастерьев, иные из которых примкнули к валившей по улице толпе в безотчетном побуждении, сами не понимая, зачем и во имя чего, а многие впервые в жизни взяли в руки ружье, — капитану благодаря напористой решительности удается сколотить некую более или менее однородную, ощущающую себя единым целым общность, где одни помогают другим, где повинуются приказам и с веселой охотой идут туда, где нужны.
— У ограды возле ворот надо бы поставить мостки, вроде лесов, чтобы вести огонь сверху. Как вы считаете, Гойкоэчеа?
— Здесь уместятся всего четверо или пятеро.
— Четверо или пятеро стрелков — это очень много. Распорядитесь.
— Слушаю, господин капитан.
Договорившись с капитаном Рафаэлем Гойкоэчеа, Веларде разделил волонтеров короны на две группы: пятнадцать из тридцати трех фузилеров, пришедших из казарм Мехорада, вместе с присоединившимися по дороге горожанами отправил под командой лейтенанта Хосе Онториа и младшего лейтенанта Томаса Брутеры оборонять тылы парка — кухни, службы, мастерские, примыкающие к улице Сан-Бернардо и к Ронде. Остальные, поступив в распоряжение Гойкоэчеа и Франсиско Альверо, должны засесть в окнах главного здания и держать под прицелом ворота и улицу Сан-Хосе. Гражданские остаются под командой своих вожаков, но под наблюдением капитанов Консуля, Кордобы, Ровиры и Дальпа и размещаются поблизости от ограды и в частных домах на другой стороне улицы, с тем чтобы забаррикадироваться в подвалах, подъездах и окнах, заложенных мебелью ли, матрасами, или тем, что соблаговолят предоставить для этой цели хозяева. Кроме того, он высылает передовые дозоры на перекресток Сан-Бернардо и улицы Сан-Педро, выводящей к монастырю Маравильяс — обитель сестер-кармелиток стоит прямо напротив входа в Монтелеон — и на угол улицы Фуэнкарраль, приказав высматривать неприятеля и немедленно оповещать о его приближении. Туда Веларде направляет партию во главе со студентом-астурийцем Хосе Гутьерресом, парикмахером Мартином де Ларреей и его учеником Фелипе Баррио. Они должны будут известить о появлении французов и обстреливать его из окон окрестных домов.
58 
