очень нудно 
53 
Даоис растерянно смотрит на бумагу, валяющуюся у ног. Он и сам не заметил, как разорвал приказ, — однако же вот они, клочки, лежат на земле. Наконец, словно очнувшись от тяжкого забытья, он замечает удивленные лица Веларде и других офицеров, нетерпеливое ожидание в глазах артиллеристов и волонтеров. И внезапно ощущает странную легкость, словно свалил с плеч неимоверной тяжести бремя. Ему даже хочется рассмеяться — никогда прежде не было у него на душе так спокойно, так ясно и светло. Выпрямившись, он проверяет, на все ли пуговицы застегнуты его мундир и жилет, выхватывает из ножен саблю, указывает ею на ворота парка.
— Будем драться! Оружие — народу! Разве там не наши братья?!
* * *
Кроме фуэнкарральского падре, тяжело раненного и вынесенного паствой из боя, на Пуэрта-дель-Соль сражается еще один священник, и зовут его дон Франсиско Гальего Давила. Он капеллан монастыря Энкарнасьон, на улицу вышел с первым светом зари, дрался у дворца и на Буэн-Сусесо, а сейчас с кучкой мирян, сжимая в руках ружье, бежит к улице Флор. Знакомей его, Родриго Перес, служащий при королевских конюшнях, встречает дона Франсиско — тот призывает народ к оружию ради защиты Бога, короля и отчизны.
— Право слово, шли бы вы отсюда, дон Франсиско… Место ли тут духовному лицу? Его ли это дело? Того и гляди убьют, что монашки ваши скажут?
— Плевать мне на них тысячу раз! А дело мое — как раз то, что на улице делается. Присоединяйся к нам, сын мой, или дуй домой, прячься.
— С вашего позволения, я лучше и правда пойду…
— Ступай, ступай с Богом, не путайся под ногами.
Ободренные тонзурой, сутаной и решительным видом священника, вокруг собираются люди. Среди них — служащий королевской почты Педро Линарес, 52 лет, с французским штыком в руках и разряженным пистолетом за поясом, сапожник Педро Иглесиас Лопес с улицы Оливар, вооруженный собственной саблей, которой полчаса назад убил на углу Ареналя французского солдата.
— Стойте, не бегите! — одушевляет их священник. — Пусть никто не посмеет сказать, что испанцы показали спину!
Набирается человек шесть мужчин и мальчик — с ножами, штыками и двумя карабинами, отбитыми у драгун, — и они решительно направляются на улицу Капельянес, а там возле фонтана видят троих примостившихся за тумбой солдат: чередуясь, двое целятся и стреляют, пока третий заряжает.
— Наши! — ликует дон Франсиско. — Наша армия вступила в бой!
Его ждет скорое разочарование. Один из стреляющих — младший сержант инвалидной команды Виктор Моралес Мартин, 52 лет, некогда служивший в драгунском королевы Марии-Луизы полку, и на улицу он с тремя сослуживцами, которых в сумятице вскоре где-то потерял, вышел на свой страх и риск, без разрешения покинув казарму на улице Бальеста. Двое других, сильно помоложе, носят синие мундиры с синими же воротниками и красными отворотами, а на шляпах — красную кокарду с белым крестиком посередине: отличительная особенность швейцарских полков на испанской службе. Солдат на ломаном испанском языке с грубоватым германским выговором тут же объясняет, что они с напарником — родные братья, Матиас и Марио Шлезеры из кантона Ааргау, и дерутся сами по себе, поскольку их 6-й швейцарский полк получил приказ носу не высовывать из казармы. Они как раз туда и возвращались, но попали в самую гущу уличной схватки, сумели разоружить нескольких убегавших врассыпную французов, ну и вот теперь — здесь. Воюют.
— Благослови вас Господь, чада мои.
— Укходите отсюда, фаше пр-реподобие. Идет еще мнок-ко францозен, ja.
И правда. От площади Селенке поднимаются, прячась за своими пущенными вперед конями, двое спешенных драгун, а позади маячат еще сколько-то синих мундиров. Чуть завидев скопление людей на углу, французы останавливаются и открывают огонь. Пули сбивают штукатурку со стен.
— Отсюда ничего не сделать! — кричит капеллан. — За мной!
И хотя солдаты пытаются удержать его, тотчас бросается на врага, ухватив ружье как палицу и увлекая за собой мирян. Новый залп, кучный и меткий, ударивший им навстречу, убивает сержанта Моралеса, смертельно ранит Матиаса Шлезера, которому два дня назад исполнилось двадцать девять лет, а его брата отрикошетившая пуля задевает по касательной. Ошеломленного капеллана люди оттаскивают в безопасное место. Французы бросаются в штыки, и уцелевшие горожане, в ужасе убегая по направлению к Дескальсас, пытаются укрыться в домах, стучат в двери — никто, однако, им не отпирает. Сапожнику Иглесиасу и почтарю Линаресу удается удрать к самому Сан-Мартину, а капеллан, повредивший ногу, успевает добраться лишь до главного входа в монастырь: он колотит в ворота прикладом, прося убежища, но никто не отзывается, и тут французы настигают его. Дон Франсиско поворачивается к ним и, готовый смиренно принять все, что ни пошлет Господь, и вверить Ему свою душу, читает сам себе отходную. Однако при виде тонзуры и сутаны немолодой офицер с седеющими усами вытянутой саблей преграждает путь своим солдатам, намеренным заколоть капеллана на месте.
53 
