очень нудно 
49 
— Боже милосердный… — бормочет слуга Ольмос.
Маркиз, не питая особенных надежд на спасение, оглядывается вокруг. Толедские ворота, через которые французы с боем должны прорваться в город, обороняет около четырехсот человек. Сказать, что преобладают люди низкого звания, одетые как принято в кварталах Сан-Франсиско и Лавапьес — бурые куртки, головные платки с черной или белой каймой, широкие штаны без намека на чулки под ними, — значит ничего не сказать: большую часть составляет здесь настоящий уличный сброд — лихая мадридская голь и рвань, привыкшая все дела улаживать ударом ножа, женщины с окрестных улиц, пользующихся дурной славой, хотя, конечно, представлены и добропорядочные обитатели Паломы и ближних домов, мясники и дубильщики из Растро, слуги, горничные, кухарки из окрестных гостиниц и харчевен. Как ни старался маркиз де Мальпика привести оборону хоть в мало-мальское соответствие с правилами военного искусства, как ни настаивал и ни надрывался, они все сделали на свой вкус и по своему разумению, расположась по признакам дружбы и родства, так что каждый занял позицию, ему лично представляющуюся наиболее выгодной и благоприятной: одни, перегородив улицу телегами, тачками, земляными корзинами и кирпичом с ближней стройки, засели за этой баррикадой, беспредельно доверяя своим навахам, кухонным ножам, тесакам, топорам, вертелам, садовым ножницам. Другие — те, у кого были ружья, дробовики, карабины, пистолеты, — устроились в госпитале Сан-Лоренсо и на балконах или в окнах выходящих на площадь зданий, вместе со множеством женщин, кипятящих воду или масло. Маркиз — капитан запаса Малагского пехотного полка — единственный, кто обладает познаниями в военном деле и известным практическим опытом, с трудом сумел навязать своему воинству кое-какие тактические хитрости. Зная, что конница без больших усилий преодолеет слабую баррикаду, он расположил позади нее, на ступенях колоннады на углу улицы Кохос человек тридцать, готовых исполнять его приказы, — своих слуг, тех, кого привел с улицы Альмудена и кто пристал по дороге. Среди них выделяются женщина с топором и аптекарский ученик.
— Ваша задача, — объяснил он, — ударить во фланг кавалерии, когда она, разнеся баррикаду, выедет на площадь.
Тем, у кого есть ружья армейского образца — лузитанскому драгуну, четверым дезертирам-валлонам, лакею Ольмосу и привратнику из совета Кастилии, — он советует выцеливать офицеров, знаменосцев, трубачей.
— Короче говоря — бейте всякого, кто скачет впереди, отдает приказы и больше других машет руками. Если нас рассеют, уходите врассыпную, отступайте к площади Себада… Встретимся там.
Один из добровольцев — конюх дворцовых конюшен, вооруженный древним мушкетоном, — доверчиво улыбается. Для испанского народа, привыкшего слепо повиноваться религии и монархии, дворянский титул, сутана или мундир — суть единственное, на что можно опереться в переломные моменты. И это подтвердится в самое ближайшее время, когда начнут создаваться хунты, которые поведут с французами войну.
— А как вы полагаете, ваша милость, наше-то войско придет?
— Ну разумеется, как же иначе, — лжет маркиз, не питающий на этот счет ни малейших иллюзий. — Придут непременно. Только до их прихода надо будет продержаться, сколько можно.
— Рассчитывайте на нас, сеньор маркиз.
— Ну, в таком случае — по местам. И — помогай нам Бог!
— Аминь.
А по ту сторону Пуэрта-де-Толедо очень многозначительно играет на солнце сталь кирас, шлемов, сабель. Крики «ура!», которыми только что поднимали свой дух горожане, обрываются. Немеют по-прежнему открытые уста, и глаза, вылезая из орбит, смотрят на приближающуюся конницу. Припавший на одно колено за деревянным пилоном колоннады маркиз с карабином в руках, двумя пистолетами под рукой и тесаком за поясом надвигает шляпу пониже, чтобы солнце не било в глаза, вспоминает жену и двоих сыновей. Крестится. Он хоть человек и богобоязненный и набожности своей не скрывает, все же старается сделать это незаметно. Тщетно. Его лакей Ольмос, а за ним следом и многие другие, из тех, что поблизости, следуют его примеру.
— Вон они! — восклицает кто-то.
На мгновение маркиз перестает так пристально всматриваться в сторону Пуэрта-де-Толедо. Он пытается понять, почему все сильнее подрагивает его упершееся в настил колоннады колено, и вот наконец понимает: это ходуном заходила земля под коваными копытами надвигающейся кавалерии.
49 
