очень нудно 
70 
* * *
— Что, я не понял, «артиллерийский парк»? — переспрашивает выведенный из себя Мюрат.
Стоящие вокруг великого герцога Бергского, который обосновался на Кампо-де-Гуардиас со всем своим штабом и под сильной охраной, сглатывают слюну. Потери ошеломительные. Капитан Марселей Марбо, сию минуту прискакавший с донесением о том, что гвардейская пехота полковника Фредерика взяла наконец Пуэрта-дель-Соль, но бои на Пласа-Майор, Пуэрта-Серрада и Антона Мартина продолжаются, видит, как маршал мнет и комкает рапорт командира Вестфальского батальона, завязшего у артиллерийского парка Монтелеон. Мятежники оказывают ожесточенное сопротивление: пушкари и примкнувшие к ним солдаты соединились с чернью, их орудия, заняв чрезвычайно удачную позицию на улице, ведут губительный огонь.
— Стереть их с лица земли! — говорит Мюрат. — Немедленно!
— Мы тем и заняты, ваше высочество. Однако несем весьма значительные потери…
— Да плевать мне на потери! Хоть всех до единого там положите — мне плевать!
Маршал, склоняясь над разостланным на складном походном столе планом Мадрида, тычет пальцем в некую точку в верхней части гравированного листа — четырехугольник, со всех сторон окруженный прямыми линиями улиц, до которого никому до сих пор не было дела. Монтелеон. Это название даже не обозначено на плане.
— Взять его любой ценой! Все слышали?! Чего бы это ни стоило! Этим канальям надо дать примерную взбучку!.. Лагранж, ну-ка взгляните… Кто у нас там есть неподалеку?
Жозеф Лагранж, который сегодня несет обязанности дежурного генерала, бросает взгляд на план и сверяется с бумагами, которые подает ему адъютант. И с явным облегчением убеждается, что неподалеку в самом деле кое-кто есть.
— Майор Монтолон, ваше высочество. Исполняет должность командира Четвертого пехотного полка. Находится с батальоном между Пуэрта-де-Санта-Барбара и Пуэрта-де-лос-Посос.
— Ну и прекрасно. Вот пусть и усилит вестфальцев! И немедленно! Полутора тысяч штыков довольно, чтобы раскатать это отребье, будь оно проклято!
— Я тоже так полагаю, ваше высочество.
— Вы полагаете? Чёрта ли мне в том, что вы полагаете?!
* * *
На площади Антона Мартина, находящейся как раз на полпути от Аточи до Пласа-Майор, кончается везение Мигеля Кубаса Салданьи, который после свалки у Толедских ворот сумел невредимым добраться до Сан-Исидро, куда пришел, отбиваясь, вместе с кучкой горожан, в конце концов рассеянной градом французских пуль. Салданья, ошеломленный близким разрывом, полуоглохший, залитый кровью, хлещущей из носа и ушей, приподнимает голову с земли и видит, что взят в кольцо штыков. Покуда его, едва стоящего на ногах, ведут, подгоняя прикладами, в сторону Прадо, он с горечью может убедиться своими глазами, что сопротивление на окрестных улицах мало-помалу затихает. Французы, заперев широкий проспект пушкой, идут от дома к дому, стреляя на всякий случай по каждому балкону, окну и в проулки. На мостовой и тротуарах валяются десятки убитых и раненых, и никто их не подбирает.
* * *
Вскоре после того, как попал в плен Мигель Кубас Салданья, были уничтожены два последних отряда, еще дравшиеся на Аточе и Антона Мартина. Прижатые к стене какого-то сарая на Магдалене, осыпаемые картечью, бьющей с площади, падают мертвыми поденщик Франсиско Бальсейро Мария, 49 лет, галисийка Мануэла Фернандес, 30 лет, — ей угодила в голову отскочившая рикошетом пуля — и астуриец Франсиско Фернандес Гомес, которому оторвало правую руку. Из всего отряда удалось спастись только смертельно раненному козопасу Матиасу Лопесу де Уседе — его вынесли сын Мигель и чернорабочий Доминго Родригес Гонсалес. Сколько ни стучат они в двери, как ни взывают о помощи, никто не открывает, и тогда кружным путем несут умирающего в Главный госпиталь.
— Бегите! Рассыпайтесь! Спасайся, кто может!
И другой отряд ждет та же участь. Рассеянные картечью, не успевают скрыться на улице Флор и падают, подстреленные, как зайцы, музыкант Педро Сессе-и-Масаль, 27 лет, служащий в сиротском приюте Мануэль Анвиас Перес, 33 лет, посыльный Фульхенсио Альварес, леонец родом, 24 лет. Последний ранен в ногу и отбивается от догнавших его французов навахой, покуда не приколот штыками. Ничем не лучше судьба восемнадцатилетнего юноши Донато Арчилья-и-Вальенте — пекарь Паскуаль Монтальво, успевший убежать по улице Леон, видит, как приятеля его, с которым все это время сражались они рядом, со скрученными за спиной руками уводят вниз по улице Прадо. Избавившись в подворотне от французской сабли, Монтальво крадется следом, в отдалении, чтобы узнать, куда ж его тащат, и попробовать, если вдруг получится, освободить. И вскоре, притаясь за изгородью на Пасео-дель-Прадо, он увидит, как у стены монастыря Иисуса Назарянина расстреляют Донато вместе с Мигелем Кубасом Салданьей.
70 
