очень нудно 
58 
Но что особенно обращало на себя внимание и даже тревожило, так это то, что сублимированные элементы постоянно поддерживали активные связи с остальным обществом.
Эти связи принимали формы снов, манифестаций во время богослужений (а также спортивных мероприятий), внесения новых данных в правительственные и кастовые архивы и манипуляции с физическим содержимым в лабораториях. Были вдруг обнаружены многие из давно утерянных артефактов и сделано немало неожиданных и каких-то странных научных открытий. Несколько карьер оказались погубленными скандалами.
И слухи обо всем этом существовали самые смутные.
Наилучший ответ, который находили почти все, заключался в том, что с кастовой системой надо что-то делать. И тогда группа Вовлеченных решила понаблюдать за челгрианцами в течение нескольких сотен дней. И ко всеобщему удивлению в результате этой проверки от малоинтересных и вообще-то еще несколько варварских существ средних возможностей и небольших перспектив удалось неожиданно добиться того мистического блеска, которого многие цивилизации добивались веками. Сразу же по всей галактике возобновились сублимационные программы; их буквально вытащили из-под сукна, оживили и бросили на их развитие колоссальные средства и силы.
Но страхи Вовлеченных оказались напрасными. Единственное, на что пустили челгрианцы свое неизвестно откуда взявшееся могущество, – так это построение Небес, То есть они решили реально создать то, во что так долго верили. Теперь, когда челгрианец умирал, его устройство под названием «хранитель душ» становилось мостом, уносившим его в иную жизнь.
И как бы подозрительно Вовлеченные ни относились к этой операции, даже самые скептически настроенные из них были вынуждены признать, что личности мертвых челгрианцев действительно живут после смерти и даже могут с помощью относительно примитивных устройств контактировать с живыми.
Эти души описывали небеса очень похожими на те, какие существовали в челгрианской мифологии и рассказывали о наличии там тех челгрианцев, которые умерли еще задолго до изобретения хранителей душ и находились именно там. Единственная разница заключалась в том, что те, ранние покойники не могли входить в непосредственные контакты со смертным миром. Короче, получалось так, что Небеса действительно существовали изначально.
И их предки были не менее реальны, чем те, которые попали туда при помощи хранителей душ, и они пребывали вместе с потомками в одном и том же раю.
– Но те умершие, которые возвращаются… Действительно ли это те же люди, которых мы знали, Опекун?
– Кажется, что да, Тибайло.
– И неужели достаточно этого «кажется»?
– Точно так же, Тибайло, как ты можешь ежедневно спрашивать о том, а тот ли ты человек, что был раньше, когда ты просто просыпаешься по утрам.
– Я и спрашиваю, – горько усмехнулся Квилан.
– И каков же ответ?
– Увы, тот же.
– Ты говоришь «увы» только потому, что тебе сейчас горько.
– Я говорю «увы» только потому, что если бы, просыпаясь, люди становились другими, то однажды я проснулся бы не тем, кто потерял жену.
– И все же с каждым новым рассветом мы меняемся, Тибайло. Пусть очень немного, но меняемся.
– С таким же успехом можно сказать, что мы меняемся с каждым движением ресниц, Опекун.
– Только в самом тривиальном смысле. Мы стареем с каждым мгновением, но реальное изменение нашего опыта меряется днями и ночами. Во снах и грезах.
– В грезах, – повторил Квилан и снова отвернулся. – Да. Мертвые избегают смерти, попадая на Небеса, а живые уходят от жизни, погружаясь в грезы.
– Есть ли еще нечто, о чем бы ты хотел спросить себя?
В эти времена стремление людей уйти от страшных воспоминаний войны в грезы и сны стало явлением широко распространенным; жизнь в вымышленном мире казалась порой более реальной, чем невыносимое существование в действительности.
– Вы имеете в виду, действительно ли я подменяю жизнь грезами?
– Да.
– Нет. Это означало бы, что я предаю и отрицаю ее, – Квилан вздохнул. – Простите, Опекун. Вы, должно быть, устали слышать от меня одно и то же каждый день.
– Ты не всегда говоришь одно и то же, Тибайло, – старик хитро улыбнулся. – Все меняется.
Квилан тоже улыбнулся в ответ, но скорее из вежливости:
– Не меняется только мое самое серьезное и страстное желание умереть.
– Я знаю, сейчас тебе трудно поверить, что настанет момент, когда жизнь снова покажется тебе достойной и нужной, – но он настанет.
58 
