17 
— «Пэхохо», — сообщаю я Хики.
— Да, сэр, очень хорошо. — И Хики удаляется.
— Ну, вы обе… похоже, вы на пляже сегодня были, приняли солнышка? Откуда вы? — спрашиваю я одну из них.
Та, что говорит, отпивает из своего бокала.
— Я Патти, это Дарлин, мы из Чикаго.
— Чикаго? — я наклоняюсь ближе. — Так?
— Так, — говорит Патти. — А вы откуда?
— Мы из Лос-Анджелеса. — Мой голос почти тонет в жужжании блендера.
— О, Лос-Анджелес? — переспрашивает Дарлин, оглядывая нас.
— Точно. Я Лес Прайс, а это мой сын Тим. — Я показываю на него, будто он на витрине, и Тим опускает голову. — Он… э… немного застенчив.
— Привет, Тим, — осторожно говорит Патти.
— Поздоровайся, Тим, — говорю я. Тим вежливо улыбается.
— Он учится в Южнокалифорнийском универе, — говорю я, точно это все объясняет.
Женщина с гавайской гитарой запевает «Конечно же, ты»[27], и я, оказывается, раскачиваюсь в такт.
— У меня племянница в Лос-Анджелесе. — Дарлин слегка разволновалась. — В Пеппердайне учится. Слыхал про Пеппердайн? — спрашивает она Тима.
— Да, — кивает он, глядя в бокал.
— Норма Перри зовут. Слыхал про Норму Перри? Второкурсница? — Дарлин отпивает «Пэхохо». — Из Пеппердайна?
Тим качает головой, все так же остекленело глядя в бокал.
— Нет, я… ну… боюсь… ну… нет…
Мы трое разглядываем Тима, словно он — тупое экзотическое животное, и нас больше, чем следовало, потрясает его редкостная невразумительность. Он все покачивает головой, и мне требуется громадное усилие воли, чтобы отвернуться.
— Ну, дамы, и долго вы здесь пробудете? — Я делаю большой глоток «майтая».
— До воскресенья, — отвечает Патти. У нее на запястье столько нефрита — удивительно, как она бокал поднимает. — А вы?
— До субботы, Патти, — отвечаю я.
— Мило. Вы вдвоем?
— Точно, — я добродушно смотрю на Тима.
— Мило, Дарлин, правда? — спрашивает Патти, тоже глядя на Тима.
Дарлин кивает.
— Отец — сын. Мило. — Она жадно допивает коктейль и тут же берется за следующий, который ставит перед ней Хики.
— Ну, надеюсь, я не слишком потороплю события, если задам вопрос, — начинаю я, склоняясь к Патти. От нее воняет гарденией.
— Разумеется, нет, Лес, — отвечает она. Дарлин выжидательно хихикает.
— Господи, — бормочет Тим, отпивая наконец из своего бокала. Я игнорирую ублюдка.
— Так что? — спрашивает Дарлин. — Лес?
— А вы, дамы, тут с кем? — спрашиваю я со смешком.
— Ну все, — говорит Тим, слезая со стула.
— Мы одни, — говорит Патти, глядя на Дарлин.
— Одни-одинешеньки, — прибавляет та.
— Можно мне ключ от номера? — Тим протягивает руку.
— Ты куда? — Я слегка трезвею.
— В номер. А ты думал куда? Господи.
— Ты ведь даже не допил. — Я тычу в «майтай».
— Я не хочу допивать, — невозмутимо отвечает он.
— Почему? — Я повышаю голос.
— Если он не хочет, я допью, — смеется Дарлин.
— Дай мне ключ, и все, — раздраженно говорит Тим.
— Ну, я с тобой, — говорю я.
— Нет-нет-нет, ты останься, пообщайся с Патти и Марлен.
— Дарлин, милый, — из-за моей спины поправляет Дарлин.
— Все равно. — Тим стоит, рука протянута.
Лезу в карман за ключом, отдаю ему.
— Только ты меня впусти, — предупреждаю я
— Спасибо, — он отодвигается. — Дарлин, Патти, мне было… ну… э… Увидимся. — И выходит из бара.
— Что с ним такое, Лес? — Улыбка сползает с лица Патти.
— В школе не все гладко, — пьяно отвечаю я. Беру «майтай», подношу к губам, не пью. — С матерью.
Я поднимаю Тима рано и сообщаю, что перед завтраком мы сыграем в теннис. Он сразу встает, не протестует, долго торчит в душе. Мы договариваемся встретиться на корте. Он приходит через пятнадцать-двадцать минут, и я решаю, что надо бы разогреться, поколотить по мячу. Я подаю, бью по мячу. Он мажет. Подаю снова, сильнее. Он и не пробует отбить, лишь пригибается. Снова подаю. Он мажет. Ни слова не говорит. Я снова подаю. Он отбивает, мыча от усилия, ярко-желтый мяч сияющим снарядом врезается в меня. Тим спотыкается.
— Не так круто, папа.
— Круто? Ты считаешь, это круто?
— Ну… вообще-то да.
Я снова подаю.
Он ни слова не говорит. Я выигрываю все четыре сета и стараюсь проявить сочувствие.
— Ах ты черт. Что-то теряешь, что-то находишь.
— Еще бы, — говорит Тим.
На пляже почему-то лучше. Океан нас успокаивает, песок утешает. Мы друг с другом любезны. Лежим рядышком в шезлонгах под двумя низкими, раскидистыми пальмами. Тим в наушниках читает Стивена Кинга — покетбук из сувенирного киоска в вестибюле. Я читаю «Гавайи», то и дело поднимаю глаза, впитываю солнечное тепло, песчаный жар, запах соли, рома и масла для загара. Мимо дефилирует Дарлин, машет. Я тоже машу. Тим смотрит поверх темных очков.
17 
