очень нудно 
67 
Почти раздетая, с искаженным мукой лицом, она полулежала на кровати и, беспрестанно повторяя одно и то же, напоминала раненое животное. Откинувшись на подушку, одной рукой она попыталась стянуть с себя скомканные простыни.
— Никому я не нужна. Я погубила свою жизнь, я никто, ничто. Вы это понимаете? Я не могу здесь оставаться. Вы очень добры, но хотите избавиться от меня, да у вас и выхода другого нет. Я пришла сюда только потому, что мне нужно было исчезнуть оттуда. Сейчас пойду дальше…
— Никуда вы не пойдете, я вам не позволю! Найду для вас какое-нибудь безопасное убежище, я не могу допустить, чтобы вы слонялись по улицам… Может быть, позволите мне с кем-нибудь поговорить?..
— Нет, нет, нет!
— Но, Мэриан, вы должны понять, что не сделали ничего дурного…
— Как вы можете так говорить? Я все сделала дурно, я как… как злобная крыса, которую всякому… О, я не знаю… не сомневаюсь, что они все хотели бы убить меня, меня и следовало бы убить…
— Мэриан, прекратите нести чушь! Вы решили, что не хотите выходить замуж. Если бы, несмотря на это, вы все же вышли замуж против собственной воли и вопреки здравому смыслу, вот тогда вы поступили бы действительно дурно, это было бы плохо для вас обоих. Неправда, что Эдвард вас ненавидит и винит…
— Эдвард ненавидит меня. Меня все ненавидят. Я нанесла ему жестокий удар, ужасную рану, у него на сердце кровоточащий рубец, я должна уйти. Я безумна. И Бенет может вот-вот появиться. Вот только… приведу себя немного в порядок… и уйду… исчезну…
Сидя на краю кровати, она безуспешно пыталась сдержать рыдания. «Разумеется, я не должен позволить ей снова исчезнуть, — думал Джексон. — Но куда я могу отвезти ее, чтобы она действительно была в безопасности? Вообще-то она может прийти в себя и успокоиться, вероятно, даже скоро, либо… Нужно хорошенько подумать. Показать или не показать ей ту записку?»
— Привести себя в порядок — да, но о том, чтобы исчезнуть, не может быть и речи, — сказал он. — О, ради бога, перестаньте! Прежде всего нужно одеться. Вы поели что-нибудь? Нет? Тогда поедим вместе, я тоже страшно проголодался. Бенет в Пенне и останется там еще на несколько дней, так что об этом тревожиться не стоит.
Последнее было чистой выдумкой.
Джексон оставил Мэриан одну, запер входную дверь, тактично прикрыл дверь, ведущую на кухню, но оставил открытым вход в ванную. Внезапно он почувствовал, как что-то, будто черная туча, накатывает на него, разумеется, это была усталость, но не только. Он затряс головой, как лошадь. Потеря собственного «я».
Джексон взглянул на телефон, схватил трубку, набрал номер Туана и, едва услышав его голос, прошептал:
— С ней все в порядке, не волнуйтесь, — после чего, не дожидаясь ответа, положил трубку и выключил телефон.
«Разумно ли я поступаю?» — усомнился он, но тут же отбросил колебания и засуетился, выставляя на стол хлеб, масло, джем, молоко, кофе… Конечно, это будет не завтрак, а скорее полдник. Джексон выложил на тарелку шоколадное печенье и пирог со смородиной. Прислушался. Потом позвал:
— Эй, вы где?
Мэриан появилась на пороге ванной в темно-красном платье из хлопка с белым воротником, в котором приходила и к Туану. Что же на ней было всего несколько минут назад, когда он ее увидел? Джексон смутно припомнил черную нижнюю юбку, бюстгальтер, темные чулки, валяющееся на полу красное платье, и у него больно сжалось сердце. Господи, что он может для нее сделать? Он улыбнулся, почтительно кивнув, словно официант, указывающий на свободный столик. Она села, не сводя взгляда с Джексона. Он увидел, что она припудрила нос и причесалась.
— Завтрак подан! Желаете кофе?
— Да.
— Хотите бекона? Я вмиг поджарю. — Как он мог забыть о беконе?
— Нет-нет! Только кофе. Мне нужно спешить, я не должна здесь задерживаться.
— Я пойду с вами. Пожалуйста, съешьте что-нибудь. Вот, я сделаю вам бутерброд с маслом и джемом.
Джексон встал и принялся намазывать хлеб маслом. Мэриан не возражала. Она пила кофе.
В кухне ощущался странный запах, тот же, что он уловил в спальне. Джексон принюхался: смесь пота и духов.
Продолжая потягивать кофе, Мэриан поинтересовалась:
— Сколько вам лет?
Это насторожило Джексона и заставило задуматься; как лучше ей ответить?
— Сорок три, — решился он наконец.
Его редко спрашивали о возрасте, он мог припомнить всего несколько таких случаев, и, как всегда в подобной ситуации, на ум пришла первая встреча с дядюшкой Тимом: они посмотрели друг на друга, дядюшка Тим спросил, сколько ему лет, и снова молча посмотрел на него.
67 
