очень нудно 
79 
Еще даже и светать не начало, весь остальной лагерь еще спал, дневальные только-только начинали разводить костры, чтобы готовить завтрак, а Сержант (не зная имени, мы так его и будем называть) уже выехал на главную дорогу и немного погодя свернул в сосновый лес по просеке, проложенной лесорубами. Здесь на земле лежал такой толстый слой хвои, что животные ступали почти неслышно. Прайс был в свитере, а под теплыми диагоналевыми штанами у него были поддеты еще и длинные исподние. Полупальто на меху, вокруг шеи клубный шарф. Но все равно невольно ежился. Лес хранил холод, будто кроны деревьев — это свод склепа. А пряный аромат сосны, казалось, заставлял воспринимать холод еще острее.
Насколько Прайс сумел сориентироваться, отряд двигался от главных сил вперед, забирая к северо-востоку. Ехали осторожным аллюром патруля, зная зачем, но не зная в точности куда. Через некоторое время впереди вроде посветлело; он мог себя поздравить: ехали, оказывается, на восток — в той стороне стволы высоких сосен ближе к верхушкам вдруг загорелись червонным золотом. Всего пару минут спустя, проезжая полоску солнечного света, он уже ощущал коленями тепло. А потом — вдруг — наступило утро.
Выехали на берег реки, остановились. Немного ниже по течению виднелся деревянный пешеходный мостик, по нему они гуськом перешли в другой сосновый лес. Здесь деревья были еще выше и с такими густыми кронами, что солнце в бессилии отступило. Всадникам приходилось петлять между стволами. В этом сумрачном лесу, от которого отшатнулось даже солнце, Прайс почувствовал, как ему сдавливает горло ощущение опасности предприятия. Их все же очень мало, и они в мятежной стране, а едут вслепую, без разведки.
Минут через двадцать они оказались на дороге, идущей вдоль вспаханного под пар поля, по краю которого шла низенькая каменная стенка. Мили через две терпеть эту стенку они сочли для себя оскорбительным. Под руководством Сержанта ее расковыряли и растащили камни по сторонам, освободив проем, достаточный для проезда телеги, и вскоре уже весело скакали через поле; Прайс, правда, и рыси-то от своего мула еле добился, так что впереди него были все — телеги тоже. Теперь он видел, куда они едут — к белому громадному зданию с греческими колоннами перед входом. Пересекли дорогу, проехали по травяной лужайке и оказались на посыпанной гравием подъездной дорожке, идущей через ухоженный сад, где клумбы азалий и роз перемежались скульптурно подстриженными вечнозелеными кустами. Надо же, — удивился Прайс, — можно подумать, прямо Центральная Англия!
Когда он догнал своих, они уже развернулись в две шеренги лицом к дому. На крыльце стоял высокий пожилой мужчина. Он был в халате и тапочках, седые волосы встрепаны. Кассиус! — выкрикнул он хриплым басом. Откуда ни возьмись явился негр. Кассиус, — повторил старик, нисколько не понизив голос и не глядя на раба из дворовых, стоявшего в почтительной позе совсем рядом с ним. — Покажи этим попрошайкам с Севера то, что они ищут!
Что ж, это доблестные воины проглотили — попрошайки так попрошайки, стоят, не двигаются. Выходит слуга, выносит кресло. Старик садится. Появляются две белые женщины, одна чтобы укрыть его плечи шалью, другая с одеялом — кладет ему на колени. С царственным спокойствием взирает он на солдат-северян. Вот что-то сказал одной из женщин, та быстро унеслась обратно в дом. Сказал что-то и слуге, который, не спуская глаз с солдат, по боковым ступенькам сбежал с крыльца и скрылся за углом.
Хью Прайс кожей чувствовал, что «помоечникам» все это донельзя неприятно, куда больше их порадовала бы честная драчка, засада там какая-нибудь, перестрелка… Старый плантатор сидел, положив руки на подлокотники кресла, и из-под кустистых седых бровей смотрел, как смотрят на чернь, на шайку воров и грабителей. Прайс знал таких старцев. Конечно, у этого был другой выговор, да и манеры грубоваты, но это хозяин, большой белый барин — из тех, что поколение за поколением воспитывались в богатстве и привыкли, что почет им оказывают с рождения. Да что далеко ходить — у Прайса отец из таких! Прайс сделался журналистом и сбежал в Лондон, только чтобы не стать на него похожим. И ведь как часто они не сознают, до чего отчетливо под глянцевым классовым лоском проступает глупость!
Вскоре вышли женщины семейства, выстроились позади старого плантатора, и были они всех возрастов вплоть до трех маленьких девочек — возможно, здесь была его жена, его сестры, дочери и племянницы, кузины и внучки; все друг на друга похожи — сухопарые, с длинными лицами, высокими скулами и узкими глазами.
79 
