очень нудно 
64 
«Послушай меня, Жюли, — обращается она сама к себе лет этак за девяносто до того солнечного утра, в которое Сара топчет пыль у развалин ее каменной хижины, направляясь к реке. — Если ты допустишь в сердце свое любовь к этому человеку, то окажешься в еще более затруднительной ситуации, чем с Полем. Ибо это не милый мальчик, видящий себя лишь отраженным в твоих глазах. Реми — мужчина, несмотря на то, что он младше тебя. С ним развернутся, расцветут все твои женские способности, откроется возможность реализовать себя как женщину. А потом? Разбитое сердце — это бы еще ничего, с этим ты уже жила. Но разбитая жизнь… Опомнись, Жюли, пока не поздно».
Но она не опомнилась.
Какая, которая из Жюли говорит:
«Не воображай, милая моя, что, коли ты предпочтешь любовь, тебе не придется расплачиваться за этот выбор»?
Но явно не дочь Афины пишет вот это:
«Сочиняй свои песенки. Малюй свои картинки. Но это не жизнь женщины. Предпочтешь влачить этуне-жизнь? Сбежишь в пустыню?»
А вот и река с ее порогами, разливами и размывами, и скамья, сооруженная городскими службами для желающих по- размышлять о печальной судьбе Жюли. И кто-то уже размышляет. Генри. Поникшая поза позволяет предположить упадок сил и отток эмоций. Уставился перед собой, а приближения ее не заметил не вследствие глухоты, но в результате оглушенности звуком. В ушах его затычки наушников, к карману тянется провод. То, что он слушает, не имеет к Жюли никакого отношения. Слух Сары воспринимает какую-то мелко-жестяную дурь, ее перекрывает вопль самки какого-то зверя, вероятно, кошки, хвост которой кованым штурмовым башмаком придавил мощный «зеленый берет». Сара улыбается, подсаживается к нему, соблюдая высокоморальную дистанцию. Генри выдирает пробки из ушей, сует руку в карман и раздавливает масскультуру нажатием пальца.
— Зачем ты не сказал мне о любви, пока не взял мою? — выпевает он фразу Жюли на какой-то попсовый мотивчик, Саре совершенно неизвестный.
Генри откинул голову и издал протяжный волчий вой.
— Я лаю на луну, я тешу сатану; нечаянно я выпил белену, — прокомментировала Сара, мило ему улыбнувшись.
— Браво, браво. Как раз в точку.
— Вы тут всю ночь продежурили, Генри?
— Почти.
— Но вы же знаете, что все будет в порядке.
— Мы запишем в тетрадке: все будет в порядке. Натурально, знаю, но верить в это упрямо отказываюсь.
Генри резким движением выпрямил спину, расставил ноги пошире, раскинул руки и уперся ими в скамью. Эта поза ему, очевидно, не понравилась, он перекинул левую ногу через правую, затем правую через левую, руки скрестил на груди. Река бросила в них туманный клок брызг. Быстро бежала река мимо рыжих скал и рыжих деревьев, курчавилась мелкими водоворотами, плескалась в берегах, качала прибрежный камыш. Перед водопадом устраивалась передохнуть в верхнем пруду, темном и тихом, с быстрым течением лишь по центральной линии. Перемахнув через каменный край, вода с шумом, поднимая тучу брызг, падала в нижний разлив, разбиваясь о скалы в сахарную пену. Глубина внизу небольшая, но буйство потока, втягивающего в себя все, послужило причиной гибели Жюли и — как упрямо болтали некоторые жители городка — ее ребенка. Как будто не было врача и выписанного им свидетельства! Но люди верят в то, во что хотят верить. Пониже этого коварного разлива, за скалами, обширный проточный водоем, в котором Жюли плавала, но лишь по ночам, чтобы ускользнуть от недреманного ока соглядатаев.
— Чтобы утопиться здесь, надо обладать железной волей, — сказала Сара.
— Может, напилась для храбрости.
— В дневниках нигде не упоминаются спиртное и наркотики.
— Вы уверены, что она все доверяла своим дневникам?
— Полагаю, что все.
— Тогда возвращаюсь к своей первой гипотезе. Когда я впервые прочел дневники Жюли, я напрочь отверг мысль о возможности самоубийства.
— Вы того же мнения, что и горожане? Они полагают, что ее убили.
— Я не того же мнения. Я полагаю, что они ее и убили.
— Но ведь Жюли собиралась стать респектабельной женщиной.
— В том-то все и дело. Может, им не нравилось, что ведьма станет мадам Мастер-Печатник.
— Ведьма?
— Знаете, Сара, она мне тут приснилась… Не какая-нибудь сисько-попка, положенная мне по возрасту и воздержанию. Приснилась, когда она уже… в общем, после…
— Привлекательность женщины не в сиськах и не в попках, — одернула его Сара тоном строгим и поучающим.
64 
