Буду откровенным до конца: я считал тогда главной виновницей Хирату, а не своего сына. Это был эгоизм чистой воды, недостойный учителя. Но как бы я ни стыдился сейчас своих чувств, я пишу здесь все как было. Это не игра в раскаяние, нет. Но я понимаю, что тогда моему решению не хватило ни педагогической мудрости, ни обыкновенной человеческой осмотрительности, и я очень сожалею о нем.

Как ни странно, именно я дал разрешение на перевод Юрико Хираты в школу Q. Она только что приехала из Швейцарии, результаты вступительных тестов оказались весьма посредственными. Особенно плохи дела были по японскому языку и математике, поэтому у других преподавателей сложилось мнение, что она недотягивает до требований школы. Но я настоял, чтобы ее приняли. По нескольким причинам. Во-первых, Хирата очаровала меня своей красотой. Конечно, я был уже не мальчишка, преподавал в престижной школе, но мне тоже хотелось видеть вокруг красивые лица. Но прежде всего для меня это был биологический эксперимент — хотелось понаблюдать, что произойдет, когда в популяцию, состоящую из особей одного вида, поместить инородную особь.

Эти два мотива, которыми я руководствовался, дав согласие на перевод Хираты в школу Q., принесли результат — мой план сыграл против меня и стоил мне места. Я не должен был помещать в однородную популяцию создание, обладающее такой исключительной красотой. Круги по воде разошлись слишком далеко. По иронии судьбы, сводником Хираты оказался мой собственный сын, зарабатывавший на этом грязные деньги. Какой стыд! Теперь меня неотступно преследует мысль: приняв Хирату по своей прихоти в школу, а потом выставив ее за порог, я подтолкнул ее к падению и в конечном итоге — к смерти.

Приняв решение об исключении, я позвонил господину Джонсону и его жене — Хирата жила у них — и поговорил с ними. Жена пришла в ярость. Помню, она заявила, что немедленно выставит Хирату из дома. Я возражать не стал. Я очень сердился на Хирату. Но разве можно во всем винить несовершеннолетнюю девчонку, что бы она ни натворила? Вина лежит на среде, в которой она жила и воспитывалась. Я понимал это, но ничего не мог поделать — злость не проходила.

Еще я слышал, что старшая сестра Хираты после того, как сестру исключили, не стала более активной, а потухла прямо на глазах. Они между собой не ладили. Не будет преувеличением сказать, что из-за меня. Старшая сестра поступила в школу своим трудом, а младшая — исключительно благодаря моему любопытству. Люди не подходят для биологических экспериментов.

Судьба Кадзуэ Сато тоже лежит тяжелым камнем у меня на сердце. В школе Q. ее выбрали объектом насмешек и издевательств. Невольно приходишь к выводу, что и это как-то связано с появлением в школе Юрико Хираты. Сато была от нее в восторге и в придачу влюбилась в моего сына. Видя это, старшая сестра Хираты жестоко относилась к Сато, издевалась над ней. Разговоры об этом доходили до меня, но я делал вид, что ничего не замечаю. Учеба в школе Q., куда Сато поступила, потратив так много сил, должно быть, превратилась для нее в настоящую пытку. А я предпочитал наблюдать за происходящим со стороны, полагая, что конкуренция между особями является неизбежным элементом существования популяции.

Усилия не имеют никакого отношения к развитию организмов, изменению их формы и физиологии в результате увеличения численности популяции. Это бесполезное расходование энергии. Почему? Потому что изменения происходят под влиянием порыва, по прихоти. Но, несмотря на это, мы, учителя, да и вся система обучения подталкивали Сато к бессмысленной трате сил. Она не жалела себя и в университете, и в компании, куда пришла на работу, и в конце концов разрушила себя. К несчастью, случившаяся с ней трансформация вылилась в тягу к мужскому полу. То есть она пошла в направлении, диаметрально противоположном принципам самостоятельности и чувства собственного достоинства, которые мы исповедовали. И все из-за моего каприза. Я убежден в этом. Если бы я не принял Хирату, Сато, быть может, училась бы себе нормально, без всякой булимии.

Когда численность популяции невелика, организмы приспосабливаются к условиям жизни в изоляции. В противном случае они трансформируются и образуют сообщества. Однако в школе прожить в изоляции невозможно. Слишком сильна конкуренция. В ее основе — результаты учебы, личные качества, материальное положение, но самое главное — внешность, которая дается человеку при рождении и от него не зависит. Здесь все очень запутано. Можно быть красивее других в одном, но уступать в другом. Соперничество очень острое. Но Хирата превосходила всех, она была суперкрасавицей. После того как Хирату и моего сына исключили, я узнал, что среди мальчиков из-за нее тоже начались разборки. Я продолжал смотреть на происходящее сквозь пальцы, думал, что все разрешится само собой, и тем самым вызвал события, которые случились двадцать лет спустя. Понимаешь теперь, почему я говорю о своей ответственности?