очень нудно 
117 
– Цилиндры! – щебетали милые леди. – Адская машина!
Смущенный, инженер умолкал, но ненадолго.
– Кажется, друг мой, вы хотели что-то объяснить герцогу? – лорд Джон указал на Веллингтона, садящегося в вагон. – Поторопитесь, мы скоро тронемся.
– Благодарю вас!
Хаскиссон быстрым шагом направился к головному вагону. Втайне он опасался, что герцог не захочет его слушать. Разногласия Хаскиссона и Веллингтона не были тайной ни для кого, а упрямый характер обоих мешал компромиссу. Но в этот раз судьба благоприятствовала министру. Герцог встретил его вежливым кивком и жестом пригласил встать на подножку.
– Милорд! – обрадован приемом, начал Хаскиссон. – Уделите мне одну минуту…
Они являли собой удивительную пару. Никто не сказал бы, что видит ровесников. Высокий, по-солдатски прямой, в алом мундире фельдмаршала, украшенном крестом Марии-Терезии и орденом Золотого Руна – Веллингтон по сей день оставался моложав и подтянут. Таким его семнадцать лет назад изобразил Гойя. Впрочем, портрет Гойи привел герцога в возмущение. «Я что, идиот?» – спросил военачальник у художника.
Неизвестно, что ответил гордый испанец, но дело дошло до драки.
Рядом с новым премьер-министром Хаскиссон смотрелся уныло. Сюртук расстегнут, галстук сбился набок; шея в высоком белоснежном воротничке казалась вдвое длиннее обычного. Он суетился, пытаясь с пользой использовать каждую секунду разговора. Как ни странно, Веллингтон слушал благосклонно. Он даже пожал Хаскиссону руку – публика встретила этот жест бурными аплодисментами, радуясь примирению старых противников.
– Осторожно!
– Пассажиров просим занять свои места!
– По вагонам!
Леди и джентльмены хлынули прочь. Со стороны Ливерпуля по второму пути к станции приближался новый состав, влекомый «Ракетой». Скорость движения ужасала – двадцать миль в час, вдвое быстрее почтовой кареты! В суматохе никто не обратил внимания на дикую ухмылку, исказившую лицо Веллингтона.
– Д-дверь!
Желтые, кривые зубы были готовы впиться в горло Хаскиссону. Черты герцога сложились в злобную гримасу. Рука еще крепче сжала руку собеседника. Напряглись мускулы под алым, будто кровь, мундиром. Шепот Веллингтона услышал только собеседник.
– Прощай, старичок! Goddamit! Встретимся в аду…
И Уильям Хаскиссон, человек, прославленный своей неуклюжестью, полетел на рельсы, под колеса «Ракеты». Общий крик ужаса испугал воронье. Машинист запоздало начал тормозить. «Доктора!» – вопил лорд Джон, издали наблюдая за трагедией. Дамы одна за другой падали в обморок. Начальник станции звонил в колокольчик, репортеры бежали к месту происшествия, доставая блокноты. Хаскиссона, еще живого, с раздробленной ногой положили на площадку «Нортумбрийца». Сам инженер Стефенсон, отцепив вагоны, повел паровоз с раненым – в Иклесс, ближайшее место, где можно было ждать помощи.
Инженер превзошел сам себя. Ему потребовалось менее получаса, чтобы преодолеть пятнадцать миль, отделявших Парксайд от Иклесса. Но подвиг Стефенсона не спас беднягу – к вечеру министр Хаскиссон скончался в доме иклесского викария. О, слава мира сего! – тщета имя тебе. Войти в историю первым человеком, погибшим под колесами поезда, Адамом железнодорожных смертей – сомнительное счастье, господа!
Сразу после несчастного случая Веллингтон, торопясь, покинул вагон. Те, кто заметил это, списали бегство героя Ватерлоо на душевное потрясение. К составу герцог вернулся лишь через десять минут. Он был спокоен и чуточку мрачен. Впрочем, он всегда был мрачен.
– Что случилось? – спросил Веллингтон, держа в руке стакан лимонада. – Хаскиссон? О, этот способен сломать голову на ровном месте… Почему мы не отправляемся?
Апофеоз
– Я доволен вашей работой.
– Бом! – согласился далекий колокол.
Лорд Джон встал из кресла и подошел к окну. Туман съел деревья парка, беседки, увитые плющом, фонтаны с мраморными нимфами; туман тянул щупальца к дому. Два дога бордосской породы гонялись друг за другом перед крыльцом. Притворно рыча и тряся брылями, они то скрывались во мгле, то вылетали из нее парой расшалившихся демонов.
Маленький, хрупкого телосложения, лорд Джон обожал могучих псов. Плутон и Харон платили хозяину той же монетой.
– Вы молчите? – не оборачиваясь, спросил лорд. – Вас не радует моя похвала?
– Радует, милорд, – ответил Чарльз Бейтс, скорчив такую гримасу, что радость улетучилась бы от одного вида его физиономии. – Вы довольны? Черт возьми, милорд! Вы просто скряга, если дело касается добрых слов. Я ждал, что вы придете в восторг. Что осыплете меня благодарностями. Я надеялся на скромное восхищение, деликатный экстаз, спич в мою честь. А вы всего лишь довольны. Д-дверь, моему счастью нет предела…
117 
