Последние отзывы

  98  

Когда на горизонте маячит Гонконг, он решает, что пришло время слегка прогнуться перед семьей, и принимает приглашение дяди Блейка, довольно расплывчато высказанное год назад в рождественской открытке.

Туда он летит из Дарвина, но прежде болтается в течение двух веселых, но жарких и изнурительных месяцев по Австралии на микроавтобусе в компании двух новоиспеченных инженеров-электриков. Алекс и Джейс, жизнерадостные ребята родом из Брисбена, широкие натуры и неисправимые оптимисты (особенно по части секса, которого у них ровно ноль на протяжении всего путешествия, при том что Олбану удается-таки снять на вечер официанточку в Калгурли), соглашаются подбросить его из Сиднея в Мельбурн; они сразу находят общий язык, и эта поездка превращается для всей троицы в грандиозное путешествие до самого Дарвина, через Элис-Спрингс и Перт, ⁴⁶ но после девяти недель в микроавтобусе — а моются они раза два-три в неделю, не чаще, — он начинает думать, что испытал на себе, хотя и в сугубо мужском окружении, примерно то же явление, которое, как принято считать, возникает у женщин, вынужденных подолгу жить вместе: их менструальные циклы якобы синхронизируются. Олбан готов поклясться, что теперь он, Джейс и Алекс потеют синхронно и выделяют, буквально на генетическом уровне, один и тот же усредненный запах.

Перед расставанием в аэропорту Дарвина они сверкают улыбками, по-мужски грубовато обнимаются и долго клянутся в вечной дружбе. (Чтобы никогда больше не увидеться.) Вскоре после взлета он проваливается в сон и просыпается как раз в тот момент, когда самолет заходит на крутой, даже резкий вираж, который большие авиалайнеры совершают, как правило, только в нештатных ситуациях или при неминуемом падении. Он смотрит в иллюминатор на высотное здание, мелькнувшее в метре от крыла. За бортом темно; он успевает встретиться взглядом с каким-то китайцем, вышедшим на балкон этого до жути близкого небоскреба. Китаец одет в полосатые шорты и серую майку; облокотившись на бетонные перила, он щелкает зажигалкой и закуривает сигарету. Впоследствии Олбан будет утверждать, что разглядел даже марку зажигалки — «зиппо», но пока он смирился с тем, что катастрофа неизбежна. На самом-то деле это обычный трюк при посадке в аэропорту «Каи-Так», расположенном в опасной близости от центра города Коулун.

Дядя прислал за ним машину с водителем. Олбана все еще знобит после прерванного сна и смертельного воздушного трюка; он бредет нога за ногу через галдящее, слепящее здание аэропорта, попадает в пыльную ночную дымку и духоту города и забирается в охлажденный кондиционером, пахнущий кожей салон «бентли», не особо вникая в происходящее. Его везут в гигантский небоскреб на берегу залива, где китайский ангелочек в строгом деловом жакете и юбке с разрезом указывает путь к скоростному лифту, который, взмывая вверх, оставляет его желудок где-то на уровне второго этажа. Вывалившись с рюкзаком в руке из светящегося куба лифта, он оказывается в необъятном сверкающем холле, переходящем в огромный, размером с пару теннисных кортов, утыканный деревьями сад на крыше, где роятся гламурные личности всех цветов и оттенков, в костюмах, вечерних платьях или белоснежной униформе — каждому свое. А позади этой пестрой толпы простирается электрическая бездна — похоже, тут собрали все лампочки, произведенные со времен Эдисона, и теперь они ослепительно сверкают в спиралях реклам, вдоль широких полос хайвеев, на круглых площадях и стадионах, отражаются в многогранных кристаллах сотен небоскребов и в плотном сияющем облаке, которое нависло над городом и, словно зеркальная поверхность, переворачивает вверх ногами многоцветье громадных вертикальных вывесок и неоновые скелеты многоэтажных башен, испещренные зелеными, синими, красными, фиолетовыми и золотыми пятнами.

Приветливый, учтивый китаец в отутюженном белом кителе, который сделал бы честь капитану лайнера «Куин Элизабет-2», ⁴⁷ принимает у него рюкзак и ведет мимо подноса с бокалами шампанского к высокому, седовласому господину, который стоит возле ограждения крыши и беседует со стайкой китайцев, сопровождая свою речь величественными жестами. Седовласый человек оборачивается. Олбана представляют дяде Блейку.

— Олбан! Рад тебя видеть. Зови меня просто Блейком.

Дядя Блейк высок ростом и значителен, у него длинный и, похоже, некогда сломанный нос, вытянутое лицо, тронутое каким-то сероватым загаром, и вполне сформировавшийся второй подбородок. Он протягивает Олбану свою большую мясистую пятерню. В его рукопожатии есть что-то от влажной ночной духоты.

  98