Последние отзывы

  188  

— Хватит, хватит, убирайся!

Лис смотрел на нее, погрузив черные лапы в мусор, а потом издал звук. Это был не совсем лай, скорее низкий, резонирующий визг. Алекс бросилась к лису, а он проскочил у нее под ногами, задев шерстью платье, и ринулся в открытую дверь гаража. Алекс заглянула в дверной проем с почти суеверным ужасом и смутно разглядела лиса, восседающего на переднем сиденье «роллс-ройса».

— Что там такое? — спросила Руби, выйдя из-за угла, за которым был дом.

— Ничего.

— Что это тут валяется?

— Ничего. Оставь.

Не закрыв гаража, Алекс пошла за Руби обратно в дом. Странная голова на дереве, казалось, светилась в сгущающихся сумерках.

Джордж не кривил душой, когда приписывал Джону Роберту отсутствие тщеславия и высокомерное безразличие к тому, «что скажут люди». Но он ошибался. Том оказался ближе к истине, опасно близок, когда сказал, что задето самолюбие философа. Джон Роберт был самоуверен, независим, эксцентричен, пренебрегал условностями и не стремился к низким мирским целям. Он нерасчетливо топал по жизни, готовый на пути к своим собственным целям столкнуться с людским равнодушием, непониманием и неприязнью. Он говорил то, что думал, а общество его не заботило. В тоталитарном государстве он вполне мог бы угодить в тюрьму. Но несмотря на все это, он был чувствителен к насмешкам и язвительному, презрительному непониманию. Более того, в данном случае он был бессилен. Он не мог броситься на своих мучителей, обвиняя их во лжи. Любой подобный выпад лишь привлек бы лишнее внимание публики и новый взрыв злобного смеха. Достоинство философа было частью его самоуважения, и он чувствовал, что рана подорвала его силы. Статьи в эннистонских газетах не просто мучили его, они его на время победили, он растерялся и почти устыдился. Он хотел спрятаться и действительно два дня не выходил из дому. Он прекрасно знал, что горожане будут радостно судачить о его злоключениях. К четвергу, последовавшему заднем «буйства», о нем узнали национальные газеты и с чего-то решили, что это студенты протестовали против какого-то аспекта розановской философии. Два репортера просто позвонили к Розанову в дом, а фотограф сделал снимок парадной двери. В Германии (где Розанов был хорошо известен) одна газета напечатала отчет о происшедшем в юмористическом ключе на основании эннистонских статей, а бульварный журнал заново разработал тему, добавив несколько совершенно новых поворотов сюжета и приложив неведомо как раздобытую фотографию Хэтти. (Некий «доброжелатель» послал журнал Розанову вместе с письмом, осуждающим публикацию подобной беспардонной лжи.) Философу страшно повезло, что он был человеком не от мира сего: из-за этого, несмотря на все свои мучения, он даже близко не мог вообразить, как изобретательны были злобные сплетни, циркулировавшие в Эннистоне. Не то чтобы горожане питали к нему особенно глубокую неприязнь. Они скорее любили его, как символ города. Но падение сильных мира сего — всегда повод для радости, Маккефри интересовали всех, а Хэтти, которую считали заносчивой, оказалась законной добычей.

Люди злы, и чаще всего это проявляется в том, что почти все охотно предаются пересудам. Даже «милейшие люди» — мисс Данбери, миссис Осмор, Доминик Уиггинс, Мэй Блэкет — с готовностью улыбались, слушая гадкую сплетню, и даже не прочь были при случае повторить ее. Никогда не позволял себе сплетничать только один Уильям Исткот, но в этом отношении, как и в прочих, он был исключением. Эннистонские сплетники были совершенно уверены в некоторых моментах, со смаком перебирали варианты других и в целом противоречили друг другу. Все соглашались, что старик хотел «сбыть с рук» внучку и предложил ее Тому Маккефри, «как телушку на рынке». Был ли это «брак по залету», оставалось неясным, но, как с улыбкой говорили друг другу горожане, «время покажет». (Этот скандал принес эннистонцам столько счастья, что с прагматической точки зрения его можно считать полезным.) Некоторые считали, что Том отдал Хэтти Джорджу, другие — что Джордж, в стремлении насолить Тому, «умыкнул» ее. Все соглашались, что Хэтти «ужасно задирает нос», но нашлись и защитники, которые рассматривали ее как «невинную жертву мужских козней», а также обвинители, готовые на все, чтобы доказать, что Хэтти «эмансипированная» или «испорченная», в соответствии с их собственными вкусами в области морали. В некоторых версиях главную роль играла Диана или даже миссис Белтон, а Слиппер-хаус представал гнездом порока (впрочем, эта точка зрения бытовала в Эннистоне и раньше). Следующая версия гласила, что Хэтти беременна от Джорджа, а Том по доброте душевной решил на ней жениться; этому мало кто верил, но почти все это повторяли.

  188