239 
— Ты говоришь про Перл — разве теперь, когда мы стали тем, чем стали, я смог бы спокойно смотреть даже на твою дружбу с Перл?
— Но вы же хотели, чтобы я вышла за Тома!
— То было задумано прежде, чем мы изменились, и как раз для того, чтобы избежать этого.
— Разве нельзя просто быть самими собой, мы же можем подняться надо всем этим, мы… ведь… кто нам запретит?
— Хэтти, не искушай меня, не становись под конец дьяволом, мне придется потом доживать свою жизнь с памятью о тебе.
— Попытайтесь же придумать какой-нибудь способ.
— Нет-нет, только не это, нам туда нельзя…
— Куда?
— Туда, где все переключается и начинает двигаться в другую сторону. Нет, я не собираюсь ничего придумывать. Ты не знаешь, чем была для меня — воплощением чистоты и невинности. Ты просто сама не понимаешь, что говоришь, но прошу тебя, замолчи. Сейчас ты невинна, а потом будешь как все остальные. Мне почти хочется убить тебя, только для того, чтобы ты осталась как есть.
Он яростно отпихнул кресло назад, но не встал.
Хэтти сидела очень неподвижно, положив обе ладони на стол, как и раньше, когда Джон Роберт еще не раскрыл свою тайну. Лицо девушки раскраснелось, глаза блестели, но от волнения или слез — Джон Роберт не мог понять. Оба на мгновение умолкли.
Хэтти расслабилась, потерла глаза, сгорбилась, отвергнутая. Сказала тусклым, плаксивым голосом:
— Тогда вы не захотите обо мне думать… о той, какой я стану потом.
— Нет. Не захочу. Я не буду думать о тебе вообще… потом.
— И вы называете это любовью. У вас нет никакого здравого смысла… человеческой порядочности… вообще нет!
После их возвышенной схватки эти слова показались фальшивыми и кошмарными.
Джон Роберт ощутил их мертвенную фальшь и с ужасом понял, что разговор близится к концу. Он сказал:
— Ты взволнована, взбудоражена, для тебя эти переживания в новинку, и теперь ты разочарована. Но для меня… о, Хэтти… я не могу высказать словами, в каком аду нахожусь.
Она не выказала жалости. Она думала о себе, о своих чувствах.
— Вы заставили меня полюбить вас — вот что случилось, — а теперь хотите все разом убить. Вы заставили меня почувствовать… очень многое. Вас удивит, если вы узнаете, сколько всего я теперь чувствую… что я чувствую?
— Ты рядом со мной. Я хочу сказать, мы оба дышим и потеем в этой маленькой комнатке. Я — большой зверь. Ты чувствуешь мою силу, я тебя пугаю и интересую. Это лишь мимолетное чувство.
— Этот ваш… ядерный взрыв. Теперь я чувствую… что… почти влюблена в вас.
— Хэтти, не говори глупостей. Не теряй рассудка, не теряй головы.
— Я никогда такого не испытывала.
— Меня это не интересует.
— О, вы… вы… я вас не понимаю!
— Это все из-за прошлого, Хэтти. Когда я сказал тебе то, что — подчеркиваю — не имел права говорить, это вызвало что-то вроде падения гильотины. Тогда я этого не понимал. Но связь времен была обрублена. У меня больше нет времени — в смысле, для тебя. Все равно как если бы я тебя убил. Ты теперь навсегда останешься такой же, но мертвой.
— Как вы можете говорить такие жестокие, гадкие вещи? Дайте мне хотя бы попробовать сделать вас счастливым! Не говорите, что это невозможно. Подумайте об этом. Не сейчас, а потом, на сейчас мы уже достаточно сделали, достаточно сказали и уже начинаем говорить чепуху. Только не обрубайте все, не отправляйте меня в списки мертвых.
— О, ты будешь вполне живая, только где-то в другом месте. Желаю тебе большого счастья. Правда, желаю.
— Неправда. Вы пытаетесь меня проклясть, навсегда уничтожить мое счастье. Вы не хотите разделить со мной мою жизнь и потому хотите ее омрачить.
— Пожалуйста, не надо так думать.
— Вам жалко себя, вы такой глупый. Мне не все равно, что с вами будет, я по правде люблю вас, вам повезло, что я вас люблю, зачем вы это отвергаете, почему мы должны думать о том, что это значит, давайте посмотрим, что это значит. Я согласна, это безумный, нелепый разговор, а все из-за вас. Давайте уедем прямо сейчас, на вокзал, в аэропорт, в Америку.
— Хэтти, умоляю, перестань.
— Давайте уедем вместе.
— Хэтти, постой, послушай. Я хочу, чтобы ты немедленно покинула этот дом и вернулась в Слиппер-хаус. Можешь позвать обратно Перл, если хочешь, мне уже все равно, главное, чтобы я больше никогда в жизни тебя не видел.
— Вы с ума сошли.
239 
