Последние отзывы

  171  

Что же с ней тогда произошло? Может, она потеряла сознание, как утверждал прайфек? Вполне вероятно, тем более что она сама часто об этом себе говорила. Тем не менее в глубине души Энни знала, что это неправда.

То, что с ней случилось, было вполне реально, она видела святого или демона, который говорил с ней.

Она почти ощущала в голове голос той женщины, настойчиво увещевающий, почти бранный. Как она могла думать о себе и Родерике, когда вокруг столько всего творилось? Отцу и матери, а возможно, и всему королевству угрожала опасность, и об этом знала только Энни. Тем не менее она ничего не предприняла, ничего никому не рассказала, а вместо этого предалась своей безнадежной, эгоистичной любви. Слова прайфека лишь послужили ей оправданием.

– Нет, – пролепетала, чуть дыша, Энни. – Это не я говорю, а Фастия. И мама.

Но то была ложь, и Энни это знала. Это был шепот Виргеньи Отважной, вещавшей из глубины гробницы. Виргеньи Отважной, первой королевы и самой древней прародительницы Энни.

Интересно, а могла ли Виргенья Отважная махнуть рукой на возложенную на нее ответственность во имя эгоистичных удовольствий юности?

Кажется, Энни начала что-то понимать. Это была не ее мысль. Это был голос, говоривший у нее в голове. Даже не шепот, а вполне уверенный и громкий женский голос.

Голос женщины в маске, теперь Энни в этом почти не сомневалась.

Чтобы увериться, она повертела головой из стороны в сторону, надеясь обнаружить говорящего, но тщетно. Никого, кроме Остры, рядом не было, да и та спала глубоким сном.

Откинувшись назад, Энни глубоко вздохнула.

– Ты здесь? – шепотом произнесла она. – Кто это говорит?

Но голос больше не повторился, и Энни почти себя убедила, что забылась сном и в этот миг услышала шепот Черной Мэри.

– Значит, ты вовсе не Виргенья Отважная, – тихо проговорила она. – Никакая не королева.

Разговаривая сама с собой, Энни начинала сходить с ума. И это не было преувеличением. Она неоднократно читала о том, как сидевшие подолгу в тюрьме узники, не имея возможности ни с кем разговаривать, постепенно теряли рассудок.

– Остра! Проснись! – Энни потрясла подругу за колено.

– Хмм? – промычала Остра и в испуге открыла глаза. – А, это ты.

– Я обещаю, Остра.

– Что?

– Обещаю, что никогда больше не предприму попытки сбежать.

– Честно?

– Да. Я должна… – От смущения Энни нахмурилась. – Каждый пытался сказать мне одно и то же. Мама, Фастия, ты. Я вела себя как последняя эгоистка. Хотя у меня есть подозрение, что неспроста. Очевидно, для чего-то это было мне нужно.

– О чем ты говоришь?

– Не знаю. Возможно, ни о чем. Но теперь я буду из кожи вон лезть, чтобы сделать то, что от меня требуется.

– Не значит ли это, что ты бросаешь Родерика?

– Нет. Есть вещи, которые имеют определенную значимость. Быть вместе с ним мне предначертано судьбой. Помнишь, я попросила Виргенью о том, чтобы он влюбился в меня? Это была моя роковая ошибка. Но я не могу теперь так просто отречься от его любви.

– Но ты также попросила, чтобы Фастия стала лучше к тебе относиться, – напомнила Остра.

– Но ведь это и произошло, – ответила Энни, вспомнив их две последние встречи, – Она не просто стала лучше ко мне относиться. Она почти превратилась в ту Фастию, которую я так любила, когда была маленькой. Она и мама все делали ради меня. По их мнению, они делали так, как лучше. Лезбет мне говорила об этом, только я тогда не хотела слушать.

– И что же тебя в этом убедило?

– Думаю, сон. Или воспоминание. А возможно, в большей степени ты. Когда моя ближайшая подруга считает, что я эгоистичная засранка, как я могу этому не поверить?

– Ты заставляешь меня волноваться. Уж не повредила ли ты голову, когда прыгала из окна?

– Не смейся надо мной, – осекла ее Энни. – Ты сама хотела, чтобы я изменилась к лучшему. Вот я и пытаюсь.

– Прости, – кивнула головой Остра. – Ты права.

– Мне было очень одиноко, когда ты со мной не разговаривала.

Глаза Остры заполнили слезы.

– Мне тоже, Энни. И мне страшно. Я боюсь того места, куда мы едем. Мало ли чем все это может кончиться.

– Отныне всегда и везде мы будем вместе. Да?

– Клянешься самой королевой Виргеньей?

– Клянусь. Если бы меня привели к ее могиле, я бы начертила там свою клятву. Клянусь, что не попытаюсь сбежать из того жуткого места, куда направила меня мать. Клянусь, что всегда буду с тобой рядом. И, что бы ни случилось, никогда тебя не брошу.

  171