25 
– Только для тебя, милая Сью, – уступила тетя Лукреция. – И для наших долгожданных гостей, чтобы они не подумали, что их присутствие нам безразлично… Что же касается нашего договора с издательством и редакцией, – вернулась она к предыдущему разговору, – вы действительно можете нам помочь. В силу своего желания и настроения, разумеется. Ты, Триш, могла бы написать заметку о замке О’Шей, да и вообще о графстве Голуэй. А вы, Пит, могли бы упомянуть о нашем замке в своей книге. Кстати, как она называется?
– «Мальчик Гугуций и его странные друзья», – пробормотал Пит, пряча глаза в тарелочке с «фарлс». Он чувствовал себя неловко от пристального взгляда, которым наградила его Сьюлен.
– А вы, оказывается, писатель, Пит? – нежным голосочком проворковала она. – Тетушки ничего мне не сказали.
– Вряд ли вы читаете такие книги, Сьюлен. Они, скорее, детские. Хотя иногда родители интересуются тем, что читают их дети, и тоже увлекаются историями про мальчика Гугуция.
Триш не узнавала своего мужа. Он просто менялся на глазах. Даже говорил о своем творчестве без привычного сарказма, с какой-то романической томностью во взгляде. Ну конечно, решил, что очаровательной Сьюлен нравятся мечтатели… Триш никогда бы не подумала, что Пит откроется для нее с такой стороны. Может, во всем виноваты воздух Ирландии, атмосфера замка и мясное рагу восхитительной Сью?!
Болтовня теток растянула поздний обед до ужина. Триш чувствовала себя опустошенной и ужасно уставшей. Пит, наоборот, выглядел очень даже бодрым и веселым, что злило ее еще сильнее, так как Триш отлично понимала причину такого веселья. Рассердившись, она попросила теток постелить им с Питом в разных комнатах замка. А когда тетки удивленно округлили глаза, объяснила, что из-за мигрени, участившейся в последнее время, ворочается в кровати и мешает мужу спать.
– Зачем ты это сделала? – сердито спросил у нее Пит, когда тетки пошли отдавать распоряжения своим немногочисленным слугам, а Сьюлен поднялась наверх.
– Чтобы облегчить тебе задачу, – ядовито улыбнулась Триш.
– Какую еще задачу?
– Будто бы ты сам не знаешь… Я не собираюсь уподобляться женушке-пиле. Поступай, как хочешь. Но спать мы будем в разных комнатах.
– По-моему, ты спятила, Триш…
– А по-моему… – начала было Триш, но по лестнице уже спускались тетушки.
Оба легли спать в дурном настроении. Триш заранее чувствовал себя обманутой, а Пит пытался понять, чем вызвана перемена, которая произошла с ним во время обеда. Он прекрасно понял намек Триш, но даже не смог с ней поспорить, потому что она была абсолютно права. Там, за столом, его прямо-таки тянуло к Сьюлен. Она притягивала его, завораживала, манила. Но сейчас, в этой большой пустой комнате, он понимал, что все это – какая-то странная, необъяснимая блажь, нашедшая на него не то от перемены мест, не то от перемен, происходящих с Триш.
Да, никто не спорит, Сьюлен – красавица, нежное, романтическое существо. Она превосходно готовит и прекрасно поддерживает беседу. Еще она очень мило смущается, но… Она даже не в его вкусе. Пит вспомнил Эсмеральду – роковую секретаршу Пирса Добсона. И она не в его вкусе. В его вкусе единственная женщина – Триш. Но каким-то необъяснимым образом Пит умудрился довести ее до того, что она предложила ему спать в разных комнатах… Такого не было за все годы их брака, и Питу в голову не приходило, что это вообще возможно. Разные комнаты, разные кровати! Бред какой-то…
Пит невольно вспомнил отца. Когда-то Робин Макаути был жутким бабником, и из-за этого мать Пита, Юта, чуть не развелась с мужем. Их брак спасло только то, что Пит, тогда еще зеленый подросток, украл у тети Триш книгу заклинаний и поменял родителей телами. Только тогда эти двое смогли понять друг друга. И только тогда до Робина Макаути дошло, что его жена – единственная любимая им женщина.
Может быть, Пит в отца? Только у него это проявилось несколько позже? Может быть, под маской моногамного пингвина прячется хитрющая котячья физиономия? Пит даже похолодел от такого предположения. Нет, так не бывает! Но чем тогда объяснить его поведение во время обеда?..
Измученный противоречивыми мыслями, Пит долго ворочался на широченной кровати, рассчитанной даже не на одного, а на пятерых спящих. Когда наконец он решил оставить свои мысли дню грядущему, ему начали мерещиться шорохи и скрипы. То ему казалось, что они доносятся из старого шкафа, стоящего в углу, то, что они раздаются прямо под его кроватью. Потом он услышал голоса и даже увидел свет сквозь щелочку между стеной и дверью.
25 
