20 
* * *
Кровь, высыхая, делается черной, а потом выцветает в бурый. Его проводником был нисходящий звук — крик мертвого человека, пятно на камне. Одному человеку не удалось подняться там, где ему, Меланиону, пока что подниматься удавалось. Этот человек умер там, внизу, на камнях. Он мог сорваться с точки более низкой или более высокой, с точки, до которой Меланиону еще только предстояло добраться, но которая ждала его, как закрытая ловчая яма ждет ни о чем не подозревающую жертву. Гладкий навес остановит его где-нибудь чуть выше того места, откуда возвращение еще возможно, и он застрянет между небом и землей, пойманный в ловушку собственной несостоятельности и собственных — слабеющих — сил; если сорвешься отсюда, разобьешься точно так же, как если сорвешься оттуда. Подушечки его пальцев оглаживали грубую шкуру горы. Он должен использовать руки как рабочий инструмент. Место, где он мог существовать, сделалось невероятно узким: тонкая щель, стены которой сделаны из камня и воздуха. Перед ним — лицо скалы. За спиной — падение.
О чем еще думать, когда карабкаешься вверх.
Ниже его остались охотники, которых он покинул, выше его — сыновья Фестия. Дул легкий ветерок, который остужал поверхность кожи, при том, что солнце жгло. Руки и ноги — тупые клинья, которые он вгоняет в камень. Тело повисает на них, потом вытягивает, потом загоняет снова. Он двигался в неровном ритме. За сыновьями Фестия — иное существо, которое идет по их следу и ни о чем другом не может думать: ночной охотник, обитающий меж собственным желанием и удовлетворением оного.
Однако желания ночного охотника весьма разнообразны и охота — дело непростое, он странным образом вытягивает и совмещает части тела, так что костяшки левой руки подпирают правую ступню, а встрявшее меж ними тело скользит дугой, напрягая мускул за мускулом, пока не переберет их все до единого, а затем, секундой позже, щека прижимается к камню и удерживает крохотную толику просевшего чуть ниже веса — веса, который тянет его в пустоту, покуда сочлененные между собой куски его тела липнут к камню и цепляются за него, ослабляют хватку и медленно перемещаются по шершавому боку горы. Покой скалы — сплошной обман; это река, и половодье смыло все мосты. Она в момент сорвет его с обломков свай и понесет вниз по течению, стоит только ноге на мгновение потерять опору. И сколь малую толику от него она принимает — пальцы на руках и ногах — в трещины и узкие морщины, расчертившие лицо скалы, драгоценные островки безопасности, уцепившись за которые он зависал в воздухе: на самой стремнине, которая с готовностью подхватит его и унесет далеко вниз, к точке покоя.
Он начал подъем в полдень, и усталость уже давала о себе знать.
Слева показалась удобная трещина. Она вела к еще более широкой щели, которая, судя по всему, поднималась вверх по достаточно крутой диагонали. Он дважды пытался дотянуться до нее, и оба раза гладкая каменная поверхность вокруг щели заставляла его отступить. Она уходила в сторону от него и, когда он забрался немного повыше, чтобы попробовать еще раз, оказалась еще того дальше. Весь его вес держался на одной ноге. Он поднял руку и принялся нащупывать опору где-нибудь над головой. Ничего. Он переместил ногу и попробовал еще раз.
Крохотный выступ. И в пределах досягаемости — горизонтальная трещина, до которой он теперь просто обязан был дотянуться. Выступ должен вести к этой трещине, сказал он себе. Нужно провести пальцы вдоль выступа, а потом перенести на них тяжесть тела. А потом он достанет до щели, а щель приведет его на вершину скалы. Потому что он уже совсем устал.
Он напряг пальцы и угнездил левую руку рядом с правой. Стопа правой ноги выгнулась и напряглась, и мертвый вес его тела застыл между двумя этими точками, повис, словно туша на крюке мясника. Долго он в таком положении не продержится. Едва заметный каменный выступ гладко окатанным козырьком уходил куда-то за пределы видимости. Он представил ту дугу, которую должна описать его рука, и расставленные пальцы, и как они ударятся о камень, а ладонь распластается и зацепится за него. Видеть он ничего не видел, но и терпеть уже не было сил. Воздух обжигал горло и ничем не пах. Когда легкие наберут достаточное количество воздуха, он оттолкнется ногой, выбросит руку вперед и карниз удержит его на весу. Его грудная клетка расширилась и затвердела, ребра вдавились в тонкую мембрану из плоти и кожи. Он прыгнул, перекрутился в воздухе и выбросил руку, пытаясь уцепиться растопыренными пальцами хоть за что-нибудь.
20 
