27 
Последнее не могло не заставить Джорджа заколебаться. Он двинулся к двери, надеясь, что свежий воздух проветрит его голову и прогонит гнев. Сгоревший остов дома приходского священника, где они когда-то жили с родителями, находился на самом краю поместья, но в такие теплые и ветреные дни, как этот, он мог бы поклясться, что снова чувствует резкий запах дыма, а во рту ощущает горький вкус пепла.
— Если бы папа и мама были здесь, они бы знали, что будет лучше для Лауры, — сказал он, подставляя лицо утреннему свету. — Они бы знали, что будет лучше для нас всех.
— Но их здесь нет. А мы есть.
Он вздохнул.
— Мы все трое долго жили слишком хорошо. Думаю, это не могло продолжаться вечно.
— Могло, — тихо сказала Лотти. — И продлится, если ты согласишься мне помочь.
Джордж закрыл глаза, но не смог изгнать из воображения картину, на которой его сестру держит в объятиях незнакомец. На какой-то момент даже ветер, казалось, замер в ожидании его ответа.
Когда он, в конце концов, обернулся в темноту амбара, на его губах играла мрачная улыбка.
— Черное всегда было Лауре к лицу.
Белозубая улыбка Лотти сверкнула на него с чердака.
— Точно.
Глава 6
Ты всегда был настоящим ангелом …
У Николаса Рэдклифа был характер.
Он выяснил это вечером следующего дня, когда дверь его спальни скрипнула и открылась, впуская, казалось, уже в сотый раз за бесконечный день кого угодно, но только не его невесту.
Казалось, неуловимая мисс Фарли решила, что лучше оставить его на попечение проходящих мимо его комнаты домочадцев, кто бы и когда бы это не оказался. Даже воняющий овцами и мрачный, как посмертная маска, Довер нанес ему краткий визит. Он сообщил Николасу, что едет в Лондон на ярмарку домашнего скота. Он помял в руках свою широкополую шляпу и выплюнул короткое извинение за то, что чуть не наколол Николаса на вилы, не переставая при этом оценивающе разглядывать его своими черными, как бусинки, глазами, отчего у Николаса появилось ощущение, что с него снимают мерку для гроба.
Следующим появился брат Лауры, с угрюмым видом притащивший поднос с лососятиной и яйцами. Когда Николас поинтересовался, где сейчас его сестра, Джордж пробормотал нечто уклончивое и убежал.
Когда спустя короткое время дверь распахнулась снова, Николас уже нетерпеливо сидел на кровати, игнорируя головокружение. У него в голове крутились сотни вопросов, и на большинство из них ответить могла только Лаура. Но к его глубокому разочарованию, белый чепец, криво сидящий на седых волосах, принадлежал Куки. Он вырвал тазик, мыло, тряпки и бритву из загрубевших рук служанки и твердо заявил, что вымоется и побреется сам, у него не было никакого желания повторять вчерашнее представление.
Когда она, наконец, пошла к двери, он не смог сопротивляться искушению и сказал, невинно махая ресницами:
— Вам не обязательно так торопиться, Куки. Сомневаюсь, что у меня есть что-то, чего такая женщина как вы, не видела бы раньше сотню раз. — Насмешливо выгнув бровь, он заглянул под одеяло. — Или, по крайней мере, один раз точно.
Куки залилась краской и по-девичьи захихикала, прикрываясь передником.
— Да будет вам! Какой же вы озорник!
— Любовница говорила обо мне иначе, — пробормотал он после ее ухода, и его усмешка превратилась в задумчивый хмурый взгляд. Желтая кошечка, свернувшаяся калачиком у него на коленке, озадачено посмотрела на Николаса. Несмотря на все его усилия шугануть надоедливое существо, кошечка каждый раз уходила не больше, чем на несколько минут.
По мере того, как тянулись часы, терпение Николаса все больше укорачивалось, и он уже начинал все меньше чувствовать себя пациентом и все больше заключенным. Если бы у него были брюки, он, по крайней мере, смог бы встать и походить по комнате. Пульсирующая головная боль стихла до тупой и стала уже терпимой.
Незадолго до ужина, как раз, когда он уже примеривался подремать, дверь в комнату начала медленно приоткрываться. Когда за ней не появилась Лаура, его первым побуждением было бросить в дверь что-нибудь бьющееся. Николас лежал, откинувшись на подушки, и единственное, что ему было видно — это шапку золотистых локонов, стянутых уже сползшей на бок розовой лентой. Кажется, его последняя посетительница вползала в комнату на четвереньках.
27 
