68 
Он сделал все, что мог, чтобы избавить ее в ту ночь от ужасающих впечатлений. Все бремя мучительных переживаний он взял на себя.
Памела прижалась губами к старому шраму от веревки на его шее. Сегодня ночью он не будет одинок.
По широким ступеням он внес Памелу в беседку. Лунный свет просачивался сквозь качавшиеся ветви окружающих ее плакучих ив, наполняя все внутри причудливыми тенями.
Коннор опустился на одну из широких скамей, все еще держа Памелу на руках. Галстук был давно развязан, поэтому она могла без помех касаться его подбородка легкими, почти воздушными поцелуями.
Едва слышно застонав, он нагнулся, снял с нее мокрые туфельки и отбросил их в сторону.
— Я куплю тебе другие, — пообещал он, и в его глазах появился властный призыв, от которого она задрожала всем телом. — Сотни пар новых туфель, дороже и красивее, чем все прежние.
— Зачем покупать, если ты можешь просто украсть их для меня? — озорно улыбнулась она, и в этот момент Коннор был готов за один ее поцелуй украсть королевскую корону.
Но, получив его, он понял, что этого все же недостаточно. Он хотел получить больше. Он хотел получить все.
Не прерывая долгого поцелуя, он уложил Памелу на скамью. Он обрадовался раскрытым ему навстречу объятиям, но когда она еще раздвинула ноги, чтобы он мог уместить орудие любовного пыла между ее бедер, он чуть не взорвался от возбуждения.
Коннор склонился над ней, любуясь ее красотой. Сегодня вечером, когда Памела появилась на лестнице в своем новом наряде, он был почти ослеплен ее красотой. Но теперь она казалась ему еще прекраснее — шелковые полу распущенные локоны, сияющие в темноте глаза, пухлые влажные губы…
Откинувшись, чтобы снять фрак и жилет, он почувствовал, как ловкие руки Памелы уже торопливо стягивают с него одежду. Один нетерпеливый рывок — и жемчужные запонки покатились на пол.
— Мой портной никогда тебе этого не простит, — проговорил Коннор, когда рубашка распахнулась.
— А ты? — прошептала Памела, любуясь его мускулистым торсом. Потом ее пальцы пробежали по его груди и скользнули ниже, лаская напряженные мышцы. — Ты простишь меня?
Поймав ее руку, он смело прижал ее к возбужденному пенису.
— Уже простил, — хрипло пробормотал он.
Памела смущенно провела по нему рукой, удивляясь его размерам. Не в силах удержаться, он снова прильнул к ее устам горячими ищущими губами, а рука скользнула под юбку и вверх по бедру. Она застонала, когда кончики его пальцев коснулись влажного шёлка между ее ног.
— Ты же сказала, что на тебе нет панталон, маленькая лгунья, — укоризненно прошептал он.
— Но ты же сам мне говорил, что у воров нет чести, — парировала она.
Тогда он стал ласкать ее через тонкий шелк панталон. Вскоре она прерывисто всхлипывала от острого наслаждения и молила о пощаде. В ответ на ее мольбы он лишь ускорил движения, приводя ее тем самым в состояние, близкое к беспамятству.
Неожиданно он прекратил ласки, и Памела чуть не умерла от разочарования. Несмотря на ее протестующие стоны, он с легкостью, достойной восхищения, поднял ее на ноги. В его движениях было что-то первобытное, настоящее, и Памеле это очень нравилось. Принадлежать такому мужчине, хотя бы одну ночь, — вот предел мечтаний любой женщины!
Неожиданно Коннор усадил ее на плоскую мраморную плиту, покоившуюся на некотором подобии пьедестала в самом центре беседки.
— Кажется, это столик для трапезы на свежем воздухе, — дьявольски улыбнулся он. — Очень предусмотрительно со стороны герцога, правда?
Памела не сразу поняла смысл его слов, но когда он ловко снял с нее платье через голову и бережно положил на спину, до нее начало доходить многообещающее значение его фразы. Одним движением расправившись с ее шелковыми панталонами, Коннор замер на месте, любуясь своей обнаженной богиней, залитой лунным светом. Ночной, прохладный ветерок не мог охладить вскипевшую в нем кровь.
Коннор не мог поверить своим глазам. Его мечта увидеть Памелу полностью обнаженной, наконец, сбылась. Впрочем, не совсем обнаженной. На ней остались шелковые чулки и кружевные подвязки. Довольная улыбка коснулась его губ. Он не станет лишать девушку последней одежды, пусть чулки останутся на ней.
— Моя портниха никогда тебе этого не простит, — пробормотала Памела, имея в виду порванные новые шелковые панталоны.
— А ты? Ты простишь меня?
68 
