очень нудно 
69 
И прежде чем она смогла ответить, он раздвинул ее бедра, наклонил голову и припал губами к самому сокровенному месту ее женского естества.
В этот момент Памела была готова простить ему что угодно. Для Коннора эта мраморная плита стала языческим алтарем, на котором он мог наслаждаться своей богиней душой и телом. Она источала сладчайший, божественный нектар, напиться которым досыта ему не суждено было никогда. Вскоре Памела уже тяжело дышала, выгибаясь ему навстречу всем телом. Запустив в его волосы руки, она шептала его имя, а Коннор продолжал неустанные ласки.
Никогда прежде ей и в голову не приходило, что может существовать наслаждение выше того, что приносили ей руки Коннора. Но эти новые нежные и грешные ласки превзошли все ее мыслимые и немыслимые ожидания. Его нежный язык и мягкие влажные губы без устали заставляли ее вновь и вновь содрогаться в экстазе. Казалось, она уже должна была испытать полнейшее удовлетворение, но ей хотелось большего. Она хотела отдаться ему до конца.
— Прошу тебя, Коннор, — простонала она. — Возьми меня, сделай меня своей женщиной…
Ей не пришлось просить его дважды.
Его большое тело накрыло ее, спрятав от лунного света. Потом она почувствовала, как он принялся мягкими и настойчивыми толчками входить в нее, с каждым разом все глубже и глубже. Памела застонала от новых, ни с чем не сравнимых ощущений. Подобного вторжения ее тело еще никогда не испытывало.
Она стала прерывисто дышать и изгибаться. Холодный мрамор под ней контрастировал с горячим пенисом внутри ее. Коннор настойчиво и терпеливо двигался в ней ритмичными толчками. Внезапно ее пронзила острая боль, словно внутри у нее что-то прорвалось, и Коннор оказался, наконец, полностью в ней.
Памела прижалась к нему всем телом, по ее щекам текли слезы. Теперь уже возврата не было. Она уже никогда не будет прежней, невинной девушкой. Она познала мужчину в самом прямом смысле этого слова.
— Памела, девочка моя, ангел мой, — ласково шептал Коннор, поцелуями осушая ее слезы.
Потом он стал медленно двигаться в ней. Первая острая боль притупилась, потом пропала совсем, уступив место нарастающему первобытному всесокрушающему предчувствию огромного наслаждения.
Коннор едва сдерживал себя, опасаясь сделать ей больно и тем самым отпугнуть ее навсегда. Большинство женщин с восхищением относились к большим размерам его орудия любви, но были и такие, что ни за какие деньги не соглашались лечь с ним в постель, советуя поискать более отважную партнершу.
Поэтому когда Памела обвила его ногами и стала двигаться ему навстречу, желая, чтобы он оказался еще глубже в ней, он был только рад подчиниться ей. Уже не сдерживаясь, он с яростной силой входил в нее снова и снова, глубже и глубже… Невольно вцепившись ногтями в его спину, Памела плыла по волнам неведомого прежде наслаждения и знала, что этот мужчина не первый из многих, а единственный для нее. Нет, она не была похожа в этом смысле на свою мать. Если завтра Коннор покинет ее, она навсегда закроет свое сердце и тело для остальных мужчин. Она проведет остаток жизни, выпекая печенье и подбирая бездомных кошек. И вспоминая лунную ночь, когда разбойник по имени Коннор Кинкейд украл ее невинность и ее сердце.
Потом она уже не могла ни о чем думать, кроме как о Конноре и высшем наслаждении соития с любимым. Его умелые ласки высекали все новые искры из маленького кремня женской сути, спрятанного глубоко внутри ее. Когда ее накрыла очередная волна наслаждения, Коннор хрипло застонал и содрогнулся всем телом, выбрасывая струю семени в ее лоно.
Обессилено упав между ее ног, он прижался лицом к ее влажной от пота шее, и она нежно провела рукой по его спине, радуясь приятной тяжести его тела.
— Милая, — выдохнул он, наконец, — ты такая узенькая…
— Прости, — прошептала Памела, — я не хотела… я не нарочно…
Коннор поднял голову и удивленно взглянул на нее.
— Это не упрек. Я хотел сказать, что мне никогда еще не было так приятно.
— Да? Это мне нравится гораздо больше, — облегченно пробормотала она, потом обняла его за шею и стала целовать. Сначала нежно, легко, потом все жарче и настойчивее… наконец, к своему немалому удивлению, она почувствовала, что поработавший на славу пенис снова зашевелился и стал увеличиваться в размерах.
Как, мистер Кинкейд? Вы опять за свое? — изумленно спросила она.
69 
