очень нудно 
40 
– Чему ты смеёшься? – В голосе Жана звучит недовольство.
– Смеюсь, потому что слышу твои движения. Только что ты протянул ту руку к столику, на котором стоит ваза с фруктами, но не смог до них дотянуться и, сожалея об этом, снова уложил руку на край кровати. Скажи, разве не так?
– Так. Но придвинься поближе, я тебя не вижу…
– О, нет, нет, – простонала я, словно раненая. – Если я сейчас шелохнусь, во мне что-то сломается… Подожди…
Он молчит, а я жду, с наслаждением жду, чтобы силы вернулись ко мне.
Сколько времени прошло с того часа, как мы, обнявшись, упали на ковёр перед умирающим огнём в камине? День? Год? Один день всего, а кажется, что это было так давно. Сегодня я снова пришла к Жану, мы вместе позавтракали, а после завтрака поднялись в его комнату. Он не закрыл окна, не задёрнул занавески. И я во всём ему соответствовала. Наши объятия напоминали хорошо срепетированную гармоничную борьбу.
Никогда прежде я не испытывала ничего похожего, такого умного ликования плоти, которая мгновенно признаёт своего хозяина и с радостью подчиняется ему, спешит угодить, делается покорной, способной творить чудеса… Боже, как это красиво, как естественно и совсем не похоже на любовь.
По судороге, пронзившей нас обоих при первом прикосновении наших голых колен и рук, пытавшихся сплестись в нерасторжимый узел, я почувствовала, что начинаются бесценные часы, когда никого из нас не подстерегает опасность разочарования. Я горжусь тем, что он мне дал не больше, чем я ему. Всё между нами было безупречно, и я хочу, чтобы наш отдых был на высоте пережитого наслаждения. Поэтому я удобно устраиваюсь, прижимаюсь к Жану, и в то же время моя нога убеждается в том, что его нога тоже отдыхает, доверчиво касаясь моей, не делая вежливости ради никаких страстно-конвульсивных движений…
Мы почти не разговаривали, но всё же обменялись несколькими необходимыми, приятными и правдивыми фразами. Он сказал мне:
– Какие у тебя красивые руки, а когда я тебя приподымаю, мне так приятно ощущать тяжесть твоего крепкого тела!
А я в свою очередь ему призналась:
– До чего же ты мне подходишь! У тебя гладкая, сухая и тёплая кожа, похожая на мою…
Когда я сказала ему, что он красивый, он выслушал меня серьёзно, не стал отшучиваться, и я увидела в этом проявление скромности, поскольку его тело и его лицо…
Я вдруг теряю покой, хотя это ни в чём и не проявляется, потому что пытаюсь мысленно воссоздать его лицо, но оно всё время ускользает от меня, как капризное слово. Что же это такое, надо напрячься… я нарисовала бы по памяти нос, и подбородок с ямочкой, и рот… о, рот!.. Я знаю, какого цвета его глаза и… Нет, лицо в целом всё равно расплывается, я ничего… сделаю это чудовищное признание: я его забыла…
Резким движением я сажусь на кровати и с тревогой склоняюсь над Жаном, словно я и в самом деле боюсь его не узнать… Всё хорошо! Он такой, как я ожидала. Видимо, сегодня его лицо было слишком близко к моему, его губы к моим губам, а прохладный нос чуть ли не касался моего, и от этой близости все его черты распылились.
– Чего это ты опять смеёшься?
– И вовсе не смеюсь. Я потягиваюсь. Мне хорошо. Твоя комната пахнет гвоздикой. Какой смуглой кажется твоя кожа на этой белой простыне!
Он переворачивается на спину и позволяет мне себя разглядывать. У него такой разрез глаз, что, как только он опускает веки, кажется, он улыбается. Лёгкими пальцами я прикасаюсь ко всему, что меня привлекает в его запрокинутом лице или удивляет. Выбритая узкая полоска надо лбом, чтобы его увеличить, женственно пухлые губы, удивительно молодая шея, без единой морщинки… На редкость молодая. Впервые я задумываюсь о его возрасте…
– Тут на виске у тебя шрам?
– Да, кажется…
– А отметина посреди груди – это что, родинка?.. Дай я погляжу… Знаешь, у тебя зелёные вены и под локтем, и на запястье!.. Господи, до чего же мне интересно! А тебе?
– Рене…
– Что?
Я гляжу на него с некоторым изумлением, когда он произносит моё имя… Прежде я не обращала на это внимания…
– Ты хочешь встать, Рене?
– Нет, зачем?
Я нащупала под подушкой свою пуховку и провела ею по носу и щекам, никаких других косметических усилий мне делать не хотелось.
– Зачем?.. Мне не хочется ни ванну принять, ни причесаться, ни выйти на улицу. Мне хочется только сохранить твоё тепло, твой запах, заснуть вместе и проснуться только тогда, когда выспимся. А тебе, Жан?
40 
