очень нудно 
91 
— Значит, на карту поставлено все, да?
— В общем‑то, да. И честно говоря, в любом случае — сделаем мы для нее что сможем или нет, — она вовсе не обязательно переживет эту ночь. Состояние ее сейчас критическое.,
Чарли ошеломленно кивнул. Он внезапно осознал, что сейчас все зависит от его решения, и безумно пожалел о том, что выдал себя за брата Саманты. Чарли знал, что отчим и мать Сэм живы, но уже не мог пойти на попятную… дело зашло слишком далеко, и потом… у нее ведь никого нет ближе него!.. О бедная, милая Сэм!
— Вы ждете от меня ответа, доктор?
Мужчина в белом халате кивнул: — Жду.
— Когда?
— Прямо сейчас.
«Но откуда мне знать, хороший вы хирург или нет?» — хотел спросить Чарли.
«А разве у тебя есть выбор?» — возразил ему внутренний голос.
Отказ от операции означал, что Сэм умрет… умрет, и от нее останутся только копна белокурых волос и тело с переломанными костями, а разум, душа — все это куда‑то денется… Чарли чуть не задохнулся. Если же пойти на операцию, то можно… можно ее убить… но с другой стороны… если Сэм выживет, то останется прежней. Это будет прежняя Сэм, пусть и в инвалидной коляске.
— Вперед!
— Простите, я вас не понял, мистер Петерсон.
— Оперируйте. Оперируйте, черт побери! Да оперируйте же ее поскорее! — заорал Чарли.
Доктор поспешно ушел, а Чарли повернулся к стене и принялся колотить по ней кулаком. А когда прекратил, то пошел купить сигарет и кофе. После чего забился в угол, словно испуганный зверек, и затравленно глядел на часы. Так прошел час… два… три… четыре… пять… шесть… семь… Вернувшись в два часа ночи, врач наткнулся на Чарли, который сидел с расширенными от ужаса глазами и почернев от тоски: он был уверен, что Сэм умерла. Она умерла, а ему никто не сообщил. За всю свою жизнь Чарли не испытывал подобного страха. Он твердил себе, что Сэм погибла из- за его идиотского решения. Нужно было запретить операцию, он должен был позвонить ее бывшему мужу… или матери… или самому Господу Богу! Как можно принимать решение, не подумав о последствиях!.. Но доктор требовал ответа немедленно…
— Мистер Петерсон?
— А? — Чарли был как будто в трансе.
— Мистер Петерсон, с вашей сестрой все в порядке. — Врач ласково тронул Чарли за плечо.
Чарли кивнул. Кивнул раз, другой, и из глаз его хлынули слезы. Он стиснул доктора в объятиях.
— Боже мой!.. Боже мой! — причитал Чарли. — А я думал, она умерла…
— Нет — нет, все хорошо, мистер Петерсон. Вы можете вернуться домой и немного отдохнуть, — сказал врач и вдруг вспомнил, что они все из Нью — Йорка. — Вам есть где остановиться?
Чарли покачал головой, и врач написал на бумажке название гостиницы.
— Попробуйте обратиться туда.
— А как Сэм?
— Я пока мало что могу вам сообщить. Сами знаете, что было поставлено на карту. Мы сделали, что смогли. С шеей у нее будет все нормально. Ну а ниже… как я вас и предупреждал, ходить она не сможет. Однако я почти уверен, что мозг не поврежден. Ни при падении, ни под воздействием давления костей, которое наблюдалось до операции. Однако надо подождать. Операция длилась очень долго. — Это было видно по его лицу. — Мы должны подождать.
— Сколько?
— С каждым днем картина будет проясняться. Если она доживет до утра, шансы сильно повысятся.
Чарли вдруг что‑то сообразил и поднял на доктора глаза.
— А если… если она будет жить, то сколько пролежит в больнице? Когда мы сможем ее перевезти в Нью — Йорк?
— О… — протянул доктор, уставившись в пол. Потом снова посмотрел на Чарли в упор. — Я, признаться, не знаю, что вам ответить. Скажем, так: если все пройдет без сучка без задоринки, мы сможем отправить ее на вертолете «скорой помощи» месяца через три — четыре.
Значит, три — четыре месяца.
— А потом? — отважился прошептать Чарли.
— Сейчас рано даже думать об этом, — сердито буркнул врач, — но ей придется провести в больнице по меньшей мере год, мистер Петерсон. А может, и больше. Работы еще непочатый край.
Только тут Чарли наконец начал понимать, сколько еще мучений предстоит Саманте.
— Но сейчас главное, чтобы она пережила эту ночь, — повторил доктор и ушел, а Чарли остался один и, снова забившись в угол, принялся ждать своих коллег, которые должны были приехать из Стимбоут — Спрингс.
Появившись в половине четвертого утра, они увидели, что Чарли крепко спит, уронив голову на грудь и тихонько похрапывая. Его разбудили и забросали вопросами. Он рассказал все, что ему было известно. Коллеги выслушали Чарли в гробовой тишине, а потом так же молча отправились в гостиницу. Зайдя к себе в номер, Чарли уселся у окна и в полном отчаянии уставился невидящим взглядом на Денвер. И только когда Генри и его приятель пришли к нему в комнату и сели рядом, Чарли смог расслабиться. Боль, ужас, тревога, угрызения совести, смятение и тоска вырвались наконец наружу, и он почти час рыдал в объятиях Генри. И с того момента Чарли и эти люди, просидевшие с ним всю ночь напролет и дарившие ему утешение, стали друзьями. Чарли не помнил другой такой темной ночи, но когда наутро они позвонили в больницу, Генри — теперь уже не Чарли, а Генри — заплакал от радости, уткнувшись лицом в ладони. Саманта была жива!
91 
