105 
На мне туфли, в которых долго не проходишь. Приходится возвращаться раньше времени. Вместо того чтобы тащиться теми же парадными улицами, я петляю по боковым, мощеным камнем узеньким переулкам, на которых стоят дома с потрескавшейся белой и желтой штукатуркой. Прохожу мимо двух церквей, их названия читаю на ярких табличках. Попробовала сфотографировать одну из них, но, увы, батарейки сели окончательно. Можно купить новые, но я не знаю, как по-испански «батарейка», и потом, чувствую себя уж слишком чужестранкой среди местных жителей. Возвращаюсь в свой номер как в некое прохладное убежище.
jeudi, le 29 avril
Итак, мне шестнадцать или около того. Мы с кузеном в бассейне, спускаемся по лестнице в воду с глубокой стороны. Он расспрашивает меня о моих подружках. Я несколько разочарована его представлением о женской красоте: из моих подружек ему нравятся одни высокие блондинки и брюнетки с большими грудями, на которых западают все мужики. Я-то знаю, что они уже давно не девочки, что ни одна их них в сторону моего кузена и его друзей-придурков даже не посмотрит, и он это тоже прекрасно понимает.
В наших отношениях появляется какая-то неловкость. С одной стороны, мы родственники и привыкли ничего не скрывать друг от друга. С другой стороны, мы вошли в тот возраст, когда нас тянет друг к другу, но, само собой, это все под запретом. Когда разговор касается секса, мы, такие застенчивые и умненькие, говорим намеками.
— Если бы я не был твоим двоюродным братом и не был бы с тобой знаком, ты, возможно, понравилась бы мне.
— Ты мне тоже. Если бы я не была твоей двоюродной сестрой и не была знакома с тобой.
Оба мы понимаем, что стоит за этими словами. Далее следует неловкое молчание, пока кто-нибудь не издаст звук, как будто пукнул, и мы спускаемся с небес на землю. Мои отношения с мужчинами в студенческие годы будут во многом напоминать эти разговоры с моим кузеном. В памяти встает вереница сереньких, совершенно не интересных маменьких сынков, которым, чтобы преодолеть застенчивость и проявить свои чувства, надо как следует выпить, только после этого им море по колено. Да, все это очень похоже на мои школьные «романы», только в университете можно было уже без труда достать выпивку. Порой кто-нибудь из друзей кузена проявлял ко мне интерес, но он тут же обескураживал их, то рисуя меня настоящей хулиганкой (если она узнает, от тебя мокрого места не останется), то взрослой дамой (да на такого сопляка, как ты, она и не посмотрит). А я тогда была уже ужасно взрослая. Я даже однажды сосала у одного парня в кино, вот так.
Было еще много всякого. Но мы еще не знали, что через год я поступлю в университет, а кузен нет.
Он хорошо сдал выпускные экзамены, его даже звали в какой-то университет, но он не захотел, а его мамаша не стала настаивать. Он хотел стать или королевским морским пехотинцем, или механиком. Я думала, он чокнулся. Закончится тем, что он пойдет работать помощником повара.
Я вылезаю из воды и ползу на карачках туда, где висят полотенца, хватаю их, встаю на ноги и возвращаюсь назад.
— Слушай, — говорит он несколько громче, чем необходимо, — что-то у тебя стала какая-то другая походка. Может, ты уже не девушка?
— Угадал, — ответила я с невозмутимым лицом. Он карабкается по лестнице из бассейна, и я бросаю его полотенце в воду — так я выражаю свое неравнодушие к нему.
Он не знает, наврала я ему или нет, но спросить боится. На всякий случай я все же выдумываю историю, как все было. Приезжает его мамаша, мы садимся на заднее сиденье машины, и он начинает шепотом перечислять имена.
— Марк?
— Нет.
Марк — мой одноклассник, на голову выше остальных мальчишек в классе. Когда он начинает что-то рассказывать то, сам того не замечая, брызжет слюной. Ходит всюду за мной как хвост.
— Джастин?
— Нет.
Я влюблена в Джастина. Мой кузен — единственный, кому я рассказала о своем увлечении. Надеюсь, он меня не выдаст. Перед тем как уехать в университет, я напишу Джастину письмо с признанием в любви, и он перестанет со мной общаться.
Кузен чувствует, что мне неловко.
— Эрик. Наверняка это он, — в шутку говорит он.
— Да ты что, с ума сошел! — закричала я, хотела залепить ему затрещину, но удержалась: такое поведение не прилично моему новому статусу взрослой женщины.
Впрочем, эта случайная ложь оказалась пророческой. Через какой-то месяц это и правда случилось, причем с лучшим другом моего кузена. Было больно, но я не издала ни звука. И, по-моему, походка моя после этого нисколько не изменилась.
105 
