очень нудно 
39 
Что еще произошло? – размышляю я, только теперь понимая, почему у Стивена он настолько нелюдимый и сдержанный, смотрит на всех даже презрительно. Какая еще приключилась беда? Может, тоже предала женщина?
– Возвращаться в родные края мне страшно не хотелось, – говорит Грегори с тоской, от которой в душе все рвется и плачет. – Но, во-первых, у нас с Джаспером была одна задумка, осуществить которую мы собирались сразу после его отставки и на которую уже скопили приличную сумму. А во-вторых, перед отъездом в Ирак он взял с меня слово, что, если с ним что-нибудь случится, я не оставлю его родителей, стану им как сын. Поэтому я и уехал из Вермонта. Квартиру удалось купить в том самом доме, где какое-то время перед поступлением снимал комнату Джаспер. Представляешь, как повезло?
Печально улыбается, а у меня от желания вернуть этой улыбке свет сердце будто раскалывается надвое. Чувствую с ужасающей отчетливостью, что ясные дни отошли в прошлое, и уже ощущаю на себе тень надвигающихся туч из ближайшего будущего. Внутренне содрогаюсь.
– Осуществить нашу мечту мне удалось довольно легко, – рассказывает Грегори, – но радости, какую мы хотели от этого получить, почему-то нет…
Складываю губы трубочкой, вознамерившись спросить, что это за мечта, но слова будто прилипают к горлу и такое чувство, что лучше помолчать.
– Впрочем, я привык к такой жизни. Смирился с мыслью о том, что война, разрушение, насилие, притворство, ложь и обывательская ограниченность, сколь бы ни были безобразны, – неотъемлемая часть нашего существования. Развлечениями довольствуюсь одними – поездками к Сэмюелю и прогулками по лесу. Еще по субботам хожу в этот бар, сажусь за наш с Джаспером столик, пью наше любимое виски. Поначалу казалось, это несет в себе некий смысл, а теперь я просто привык. Не люблю, когда гибель близких превращают в показуху – смотрите, какой я сердечный, сколь дорожу памятью! Глупо все это. Бессмысленно.
Я сижу, низко наклонив голову, и вспоминаю о том, с какой готовностью называла его чокнутым и отвратным. Щеки – багровые от стыда. Раздумываю о богатых приемах его родителей и не пойму, почему он говорит, будто развлекается лишь тогда, когда приезжает сюда и общается с природой. Отношения с семьей у него, судя по всему, далеко не лучшие, но не может же быть такого, чтобы он к ним вообще не казал глаз? Ничего не пойму…
– Такая вот история! – взбадриваясь, восклицает Грегори. – Веселого в ней мало, но – что поделать? Будем смотреть альбом?
Киваю.
На первых страницах фотографии, где Грегори подросток. Смешной, с непокорным вихром на затылке и задорной улыбкой на юношески пухлых губах. Рядом с ним подтянутый седовласый мужчина – прижимает Грегори к себе загорелой мускулистой рукой. Виды везде экзотические – от любой постройки так и веет восточными сказками.
– Это в Ираке, с дедом, – комментирует Грегори. Указывает на три первых снимка, где они на фоне дома с причудливо оформленным окном, у пестрых рыночных лавок и возле мечети. – Багдад. А это Вавилон, ворота Иштар, точнее их копия – оригинал в Берлинском музее. Вавилон, по мнению историков, древнейший город на земле. Считается, что на террасах вавилонских Летнего и Зимнего дворцов Навуходоносора II располагались Висячие сады Семирамиды. Я видел эти дворцы собственными глазами, представляешь?
Всматриваюсь в фигурки на голубых воротах и в синее небо над головами маленького Грегори и его деда, но взгляд снова и снова приковывают к себе их лица. Уже в двенадцать лет этот парень, хоть и еще не задумывался о смерти, изменах и войнах и умел улыбаться во весь рот, был вдумчивым, любознательным и хотел походить на трудолюбивого деда. Наверное, он уже тогда был взрослее меня теперешней. Эх!
Грегори переворачивает страницу. На других снимках он более взрослый, на большинстве – с Джаспером или с ним и компанией других парней и девушек. Вот Джаспер в военной форме смотрит в камеру серьезно, без прежней беззаботности. Вот он же в цивильном обнимает девушку.
– Оливия, – говорит Грегори ничего не выражающим голосом.
Вглядываюсь в хорошенькое личико Джасперовой возлюбленной. На нем – безграничное доверие, нежность, мечта раствориться в человеке, к которому она столь трогательно льнет. Действительно ни за что не поверишь, что такая способна на подлость. До чего непостижима и коварна жизнь!
– Симпатичный был парень, – говорю чуть охрипшим от долгого молчания голосом, глядя на изображение сияющего от гордости Джаспера.
39 
