очень нудно 
36 
— На следующем уГоке — обязательно всех спГошу!
Но потом Полянский обо всем забывал. Так продолжалось три месяца.
Когда я была ребенком, у моей подруги на даче валялась старая, потрепанная книга «Маркс. Энгельс. Ленин. Изречения», и мы любили играть с этим бессмертным произведением. Игра называлась «Угадай, кто». Берешь книгу, открываешь цитату наугад, пытаешься предположить, кому она принадлежит. Мы проводили за этим занятием часы, увлеченно соревнуясь между собой. Несколько изречений случайно осталось в моей памяти Несмело подняв руку, я сказала:
— Моисей Моисеевич, я готова отвечать…
— Ну-с, что это у нас за обГазование? — терпеливо спросил Полянский, тыча карандашом в небольшой холм на подсохшем черепе.
— Это… это бугор!
— Это пГавда, пГавда. А конкГетнее?
— «Абстрактной истины нет. Истина — всегда конкретна» (В. И. Ленин).
Глаза Полянского наполнились изумлением. Через миг — теплом. А через два — любовью.
— «Если я знаю, что я знаю мало, то я добьюсь того, чтобы знать больше… — тихо шепнула я. А затем немного авангардней: — Фантазия — есть качество величайшей ценности…»
В эту секунду Моисей Моисеевич растаял у меня на глазах. Он нежно погладил череп по затылку.
— А вы, пГошу пГощения, уже замужем?
— Нет, зачем…
— А вас давно интеГесует ВладимиГ Ильич?
— Давно. С детства.
— А вы слышали пГо КПРФ?
— Нет-нет, о чем это вы, как интересно!
— Такс…
На протяжении двух часов Полянский зачитывал мне план партии. Я задавала наводящие вопросы:
— А что мне будет, если я — пенсионер?
Или:
— А как партия отнесется к небольшому студенческому митингу у нас во дворе? Стоит ли брать на себя такой риск и ответственность?
Полянский был на седьмом небе. И будто бы помолодел…
В течение остального семестра я так к нему и подсаживалась. Начинала с цитаты, например:
— «Мозг зависит от желудка».
Затем задавала вопросы, вроде:
— Как вы думаете, что этим Энгельс хотел сказать?
Моисей Моисеевич глубоко и долго разбирал каждую фразу, поэтично разъясняя ее значение. Время шло. Остальные спокойно занимались своими делами: укладывали челку, чистили хирургические приборы, играли в морской бой. Я получала удовольствие от самого факта беседы. Несмотря на всю абсурдность происходящего я ощущала, что главный актер в этой пьесе — я.
Однако радость продолжалась недолго. У Моисея Моисеевича был единственный сын. Мы знали о нем только то, что зовут его Боря, и он занимается канализационным водоотводом. Этих данных оказалось недостаточно, чтобы предугадать дальнейшее развитие событий.
Студенты-медики вообще не любят встречаться. Они предпочитают сидеть дома и переписываются через Интернет. Многие живут в дальних пригородах, им не хочется ехать на электричке ради свидания с теми, кого они завтра встретят в альма-матер. Так на просторах Рунета появились бесчисленные форумы, где однокурсники обсуждают свою медицинскую жизнь. В частности, речь шла о преподавателях. Например, Ангел-999 написала, что «у Полянского легко получить зачет — он про один свой коммунизм только и думает», или: «Моисея Моисеевича беспокоят исключительно девчонки. У него на семинарах все можно скатать».
Так вот. Этот Боря, сын Полянского, в отличие от отца отлично умел пользоваться компьютером. Однажды посреди лютой зимы он пролистал несколько таких сообщений и тут же рассказал отцу всю правду. Моисей Моисеевич рассвирепел.
— Вы подонки!.. Нет, вы — болваны! — орал Полянский на всю аудиторию. — Легко получить зачет, говорите; У Моисеевича все можно «скатать»?
Посреди комнаты лежала пластическая анатомия. Но не в виде учебника, а в натуре — несколько обезображенных коричневых ног и рук. Моисей Моисеевич схватил одну из конечностей и прорычал:
— Всё, негодяи. Не видать вам зачета как собственных ушей. Мы еще посмотГим, у кого легко «скатать»!
С этими словами Полянский поднял трупную руку размахнулся и выбросил ее в окно. Вплоть до весны об этом случае никто даже не вспомнил.
Пришла весна. Снег растаял. Уже с утра возле кафедры припарковались милицейские машины. Мы с Власовым и Коротковым топтались у двери.
— Здравия желаю. Вы здесь учитесь? — Мужчина в форме достал крохотный блокнот.
— Нет! — отрезал Власов на всякий случай. — Мы из швейного колледжа. Тут недалеко. Буквально за поворотом.
36 
