очень нудно 
37 
Дрожа от ярости, Анника указала на неё.
— И это та, на ком Лаклейн должен был выместить свой гнев?
Как будто Лаклейн мог причинить даже ничтожный вред женщине, похожей на эту. Если он жив.
— Мы все пострадали от рук вампиров, — продолжила Анника. — Однако этот пёс додумался отыграться на нашей Эмме, которая вампир по природе, но невинна, как младенец, — она сдернула с Эммы одеяло, обнажив её ногу. — Посмотри на эти глубокие раны! Они не заживают! Что он сделал с ней? Ты скажешь мне или…
— Боже! — прошептал он.
В свой черед Анника обнажила шею вампирши. Кто из ликанов оставил эту метку?
Это — метка моего брата?
— Это — его… нет, не может этого быть… — он шагнул было вперед, но Реджин дернула его за его наручники. — Дай мне приблизиться, — прорычал он через плечо. — Ближе, или вы не получите от меня помощи.
У Гаррета перехватило дыхание, когда он подошел к Эмме.
Мой брат заявил на неё права.
Так же, как Гаррет мог узнать подпись своего брата, зверь внутри него признал метку Лаклейна.
Он действительно жив.
Это был момент безумной радости, но облегчение, испытанное Гарретом, тут же сменилось страхом. Маленькая подруга Лаклейна со светло-пепельными волосами не продержится и неделю.
Если она умрет, Лаклейн, скорее всего, на этот раз пропадет навсегда.
Его голос стал непреклонным.
— Её необходимо вылечить.
— Мы всё испробовали!
— Почему она не пьет? Да, валькирия, я слышал ваши перешептывания. Я знаю, кто она. Чего я не знаю, так это того, как она стала подругой моего брата.
Вампирша, пьющая кровь. Он пристально посмотрел на Люсию. Выражение её лица оставалось непроницаемым.
Ответила Анника:
— Эмма никогда не захочет стать «подругой» одному из вас!
Но это уже произошло. Мужчина отмечал женщину, чтобы держать других самцов подальше от нее, так он клеймил её как свою. Уже то, что мучительный укус был сделан сразу, когда брат взял её впервые, говорило о том, насколько сильно он хотел эту малышку. Всякие сомнения в намерениях Лаклейна относительно Эммы исчезли для Гаррета при одном взгляде на её шею.
Лаклейн повязан, вечный ад, на ней его метка. Вампир она или нет, но брат отчаянно желал эту женщину.
Все мысли о побеге у Гаррета тут же исчезли. Он знал, что должен остаться в Вал Холле. Лаклейн вскоре будет здесь. Это только вопрос времени.
— Она уже стала ею, — прохрипел он. — Уверяю тебя.
Анника ударила его.
Он ответил ей убийственным взглядом.
— Лаклейн пометил её, — процедил Гаррет сквозь зубы. — Он придет за ней. Я только удивлен, что он уже не здесь.
Анника снова замахнулась, но Эмма очнулась и прошептала:
— Анника, не смей…
— Влейте ей кровь в горло насильно, — потребовал Гаррет.
— Ты думаешь, мы не пробовали? Она не может её удержать в себе.
— Тогда попробуйте другую кровь, — хотя быть укушенным вампиром среди ликанов считалось очень позорным, Гаррет предложил: — Возьмите мою!
— Почему тебя это так заботит?
— Потому что она — моя королева, и я умру за нее.
— Теперь-то ты мне веришь? — бесцветным голосом спросила Люсия.
Спустя некоторое время после столкновения Анники с МакРивом она вновь сидела у его клетки, наблюдая за тем, как он меряет её шагами.
— Твой брат похитил её во Франции.
— Да, но он никогда бы не обошелся так жестоко с женщиной!
— Мы знаем, что Эмма была с ним в течение нескольких недель, а теперь возвратилась к нам обезумевшей, говоря о войнах, пожарах и крови. Она что-то бормочет о Фьюри, нашей пропавшей королеве, и о Кристофе, короле вампиров-мятежников. Лаклейн силой взял Эмму, а теперь она лежит при смерти.
МакРив уверенно покачал головой.
— Это сделал не Лаклейн.
— Откуда ты знаешь, на что он способен? — спросила Люсия. — Ты понятия не имеешь, где он был в течение почти двух столетий. Может, его истязали, заманив где-то в ловушку. Скорее всего, с ним это и произошло, ходят же слухи, что Деместриу приковал Фьюри цепью на дне океана, обрекая ее умирать и воскресать сотни раз. Возможно, по отношению к твоему брату он проделал то же самое или даже хуже, — Люсия задрожала. — Лаклейн известен своей ненавистью к вампирам, а Эмма — вампир. Ты не можешь говорить за него.
— Ты никогда не убедишь меня в этом. Я знаю своего брата.
— Анника, безусловно, покарает его за Эмму.
37 
