очень нудно 
45 
— Подслушиваешь?
— Мне не нужно подслушивать. Я ощущаю ваше вожделение даже через дверь.
— Я не потерплю твоего вмешательства.
— Шейх приказал мне присматривать за вами.
— Ты больше не его раб. — Как возмутилась Элизабет, когда он обратился к ней по имени в присутствии горничной. — Уверяю тебя, англичане не одобряют рабство.
— Юная девушка умерла, сынок, только из-за того, что ты не устоял.
Наложница, лишившая Рамиэля девственности, когда ему было двенадцать лет. Его желание тут же обратилось в холодную ярость, английская сдержанность — в арабскую необузданность. Мухаммед должен понять раз и навсегда, как важна для Рамиэля Элизабет Петре. Убедить его в этом можно было только одним путем.
— Ты был со мной на протяжении двадцати шести лет, Мухаммед. Я ценю твою преданность и дружбу. Но я убью тебя, если ты причинишь вред миссис Петре. Арабы умеют ждать.
— Я никогда не причиню вреда женщине, — сухо ответил слуга.
Его взгляд, устремленный до этого на Рамиэля, теперь сосредоточился на стене за его спиной. Тот расслабился.
— Ну хорошо.
— Не я причиню ей вред.
Страх снова сковал сердце Рамиэля. Эдвард Петре! Он бил ее? Он узнал об их уроках?
— Объясни.
— Ее муж пошел в клуб «Сотня гиней».
Рамиэль удивленно поднял брови. Этот клуб был широко известен среди гомосексуалистов, его члены были обязаны носить женское платье.
— Он все еще там?
На лице Мухаммеда появилось брезгливое выражение.
— Нет, он покинул клуб с мужчиной, переодетым в женщину.
Та самая женщина, с которой его якобы видели и которая на самом деле оказалась мужчиной.
— Ты проследил за ними.
— До заброшенного магазина на Оксфорд-стрит.
— Кто этот мужчина?
— Я не могу этого сказать.
Он не сказал, что не знает.
— Ты его не узнал? — резко спросил Рамиэль.
— Вы бы потребовали доказательств, у меня их нет.
— Ты никогда не обманывал меня раньше, и твоих слов мне вполне достаточно.
— Нет, сынок, недостаточно, не на этот раз. Если я вам сейчас скажу, вы не прислушаетесь к голосу разума. Я приведу вас к этому магазину, и вы сами все увидите.
Рамиэль почувствовал надвигающуюся опасность. Обостренное чутье уже не подводило его, как это было девять лет назад. Кем же все-таки был любовник Петре? Почему корнуэлец боялся, что ему не поверят? Ничто больше не могло повергнуть Рамиэля в шок. Если только не… — Элизабет была здесь со мной.
Дьявол! Он оправдывается. Элизабет не отвечала за действия своего мужа. Она также ничего не знала о развлечениях, царивших в таких мерзких притонах, как «Сотня гиней».
Мухаммед продолжал бесстрастно рассматривать стену.
Рамиэль взглянул на стол, на золотую ручку, которую держал в руке, словно она была его фаллосом, а сжимавшие ее пальцы — вагиной Элизабет. Белый листок бумаги, исписанный черными чернилами, лежал на самом краю письменного стола красного дерева, рискуя упасть. Наклонившись, Рамиэль взял его.
Это были записи Элизабет, которые она вела, пока Рамиэль описывал основные позы при соитии. Однако то, что он прочел, лишь отдаленно напоминало его слова. Даже позы, перечисленные Элизабет под их арабскими названиями, были скорее вариациями тех шести, о которых он говорил.
Либо она выучила наизусть всю шестую главу, либо это были позы, которые больше всего ее возбуждали. Поза, при которой мужчина сзади овладевает женщиной, стоящей на коленях. Или другая, когда женщина отдается мужчине, сидя у него на коленях, обхватив ногами его талию. Поза наездницы, при которой женщина сидит верхом на лежащем на спине мужчине.
Рамиэль представил, как овладевает Элизабет сзади, как она отдается ему, 'воцарившись на его чреслах, как оба они дарят друг другу физическое наслаждение, прижавшись живот к животу и слившись губами в глубоком поцелуе.
Он был уверен, что единственная поза, которая практиковалась в постели у Петре, была первая, та самая, о которой Элизабет даже не упомянула в своих записях. В этой позе женщина, исполняя свой супружеский долг, отдается мужчине, безучастно лежа на спине.
Последнее небрежно нацарапанное предложение поглотило все его внимание. Рамиэль смотрел на него и не мог пошевелиться.
«Сорок способов любви. Прошу тебя, Господи, позволь мне полюбить хотя бы раз».
Острая боль пронзила его грудь. Он использовал все сорок способов, но ни разу ни одна женщина не назвала это любовью.
45 
