очень нудно 
30 
– Ник, ты меня слышишь?
– Ммм.
Как славно. Доктор Бергман взял ее на руки, и ей стало так хорошо.
– Ник?
– А? Что? – со вздохом пробормотала она. – Я летаю.
– Я знаю, киска. Знаю. Как нога?
Ник зевнула.
– Лед снял отек, слава Богу. Прости, что ничего более существенного дать не могу. У тебя реакция на кодеин… Ник?
Лед. Лед на лодыжке. Все тело горит. Ей тепло. Хорошо и тепло…
– Хорошо.
– Вот и отлично. Умная девочка. Лежи на моем плече.
Славное плечо. Крепкое и надежное. Ник нахмурилась. Странно. Больно приятный запах от доктора Бергмана. Обычно от него пахнет камфарными шариками и, как их называет мама, старинными пряностями…
– Ник?
И голос не похож на доктора Бергмана. Низкий. Чуть хрипловатый. И… очень сексуальный.
– Открой глаза.
Зачем? Ей и так хорошо. Кайфово.
– Еще ночь?
– Да, милая. Еще ночь.
Она вздохнула. Потерлась о щетину доктора и, прижавшись к нему, снова впала в забытье.
Она летала и летала… Над ухом жужжал чей-то голос:
– Ник, ты проснулась? Лодыжка болит?
Болит? Вроде нет. Она покачала головой и устроилась удобней.
– Пить, – прошептала она.
– Сядь. Вот так. Хорошо. Пей.
Она сделала глоток. Вода холодная. Какое наслаждение. В комнату просачивался утренний свет, но ей не хотелось вставать. Еще рано.
– Еще рано, – пробормотала она.
– Ну и спи, gataki.
– Что ты делаешь, Ник?
Но он прекрасно знал, что она делает.
Она обняла его за шею, прижалась к нему и одарила лучезарной улыбкой.
– Александр?
Он кивнул, боясь произнести хоть слово.
– Александр, – прошептала она. – Так ты не доктор Бергман?
Он едва не рассмеялся, но вовремя спохватился.
– Доктор Бергман. Камфарные шарики. Пятнышки на руке. Старинные пряности.
– Нет, – подтвердил он. – Я не доктор Бергман.
– Понятно. – Она провела пальцем по его щеке. – Как я рада.
Александр взял ее руку, поцеловал ладонь и каждый палец. Он не доктор Бергман. Это как пить дать. Но и не святой. Лучше бы от греха подальше вернуться в гардеробную. Любой порядочный человек поступил бы так.
– Ты Александр, – шептала она, – и от тебя так здорово пахнет.
Он замычал. Тело его стало как из камня. Он обхватил ее за талию, пытаясь отстраниться.
– Радость моя, раз тебе лучше, я пойду…
Ее теплые губы коснулись его губ. Он больше не сопротивлялся и поцеловал её.
– Ник.
Он снова подумал об этом нелепом имени и о том, как сладко оно теперь звучит для него. Нежное, милое имя, как ее поцелуй. Оно вылитое она. Оно принадлежит ей, а она ему. Она будет его.
– Радость моя, ты понимаешь, что делаешь?
Вместо ответа сладкое посапывание. Александр улыбнулся. Его красавица Ник, заторчавшая от лекарств. Ник, заснула в самый щекотливый момент – оно и к лучшему. Он со вздохом прижал ее к себе. Будет она что-нибудь помнить завтра? Или возненавидит его? Захочет ли его? А если со сном все улетучится, что он будет делать?
Она положила на него здоровую ногу. Александр почувствовал, как на лбу выступили капельки пота. Он досчитал до десяти по-гречески, по-английски, на всех известных ему языках. Затем с превеликой осторожностью перевернул ее на спину, поцеловал, выбрался из постели и на цыпочках удалился.
Ник открыла глаза. Комната была залита светом. Ее мучила жажда, голова раскалывалась, нога болела так, будто на ней всю ночь воду возили.
Еще бы. Дождь. Тротуар. Больница. А что потом? Она нахмурилась. Дальше провал. Смутный образ. Может, пара. Александр несет ее в машину. Александр несет ее в дом. На периферии сознания еще какие-то смутные видения. Ночь. Эта кровать. И крепкое горячее тело прижимается к ней.
Что за безумные сны? И что она делает в этой комнате? Она присела, откинувшись на подушки, запустила пальцы в волосы. Из окна разгоряченное голое тело овеял ветерок.
Голая? Она никогда не спит голой. Всегда в чем-нибудь. Обычно в тенниске или в хлопковой ночной рубашке, а сейчас на ней ничего, кроме трусиков.
Она натянула одеяло до подбородка. Потом отбросила его и посмотрела на ногу. Гипса нет, только эластичный бинт. «Слава Богу. Не перелом. Вероятно, небольшой вывих», – решила она, опуская ноги на пол.
Ее пронзила невыносимая боль. У нее бывали растяжения. Разве было так больно? Она вспомнила свой последний прыжок на фале. Один парень неудачно приземлился. Без перелома, сильный вывих, но ему пришлось пролежать несколько дней.
30 
